Виктор Кудинов: Дочь Птолемея

Ишма провела льва в низкое помещение зверинца, примыкавшего одной своей стороной к внутренней стене. Дневной свет проникал в помещение через узкие оконца и скупо освещал широкий проход и стоявшие справа и слева железные клетки, в которых лежали и ходили свирепые хищники - пантеры, леопарды, рыси, волки и даже лохматые коричневые медведи, привезенные из холодной горной Фракии. Постоянно раздавалось злое рычание, шипение, зевание; остро пахло звериной мочой и разлагающимся мясом.

Девушка подвела льва к растворенной большой клетке; в ней имелось две двери: одна открывалась в само помещение с коридора, а другая, в стене, имела выход на волю, в довольно длинный и от этого казавшийся узким проход между двумя стенами с башнями, окружавшими весь дворцовый ансамбль, с каменными и деревянными постройками, парком, садом, фонтанами, прудами и храмами.

В этом как бы естественном междустенном пространстве время от времени прогуливались хищники, но чаще всех любимец Клеопатры лев Хосро со своими четырьмя львицами и их потомством, одновременно выполняя и сторожевые обязанности.

Ишма легонько шлепнула льва по заду. Поджав хвост, с недовольным рыком зверь одним мягким прыжком вскочил в клетку. Ишма закрыла дверцу, просунула руку между прутьев и пощекотала его за ухом. Лев застонал от удовольствия. "Все, дурачок, я пошла!" - сказала она весело.

Девушка вышла из зверинца во двор, щурясь от яркого, бившего в глаза солнца и улыбаясь во весь рот от радости, от вольного небесного простора, от победы над свирепым зверем. Клеопатра стояла перед ней. Ишма бросилась к царице, захлебываясь от радостного смеха. Они обнялись.

Клеопатра расцеловала девушку в пылающие щеки. Не испытанное ею ранее воодушевление вскружило голову; она, как и Ишма, плакала и смеялась одновременно. За это короткое время царица столько пережила, столько испытала, точно её жизнь висела на волоске.

- Умница ты моя, милая, славная девчонка!

- Все вышло так, как ты сказала, госпожа моя, - говорила девушка, заглядывая в её лицо. - Лев оказался послушным. Я так счастлива.

- Вот и славно, радость моя. Ты показала мне, как следует укрощать ярость и дерзость самцов. Ты достойна самого наилучшего подарка.

- Бусы, да? Бусы с янтарем!

- Раз ты так хочешь, будут у тебя эти бусы.

И тут показался толстяк-зверовод, потный, запыхавшийся. Он то и дело обтирал платком лицо и шею. Перед Клеопатрой толстяк с завидной легкостью распростерся и коснулся лбом каменной плиты, на которой царица стояла со своей служанкой.

Клеопатра строго и с презрением посмотрела на него. Он подполз к ней раболепно, поцеловал край её платья, хотел облобызать туфлю, но она с брезгливостью отдернула ногу.

- Не гневайся, госпожа царица. Во всем виноват Плутос, этот безмозглый болван! Придурок! Посмотри, что я у него отобрал. - И он показал ей на нитке крутящуюся блестящую монету.

- Что это? - не поняла его Клеопатра.

- Монета. Он забавлялся с нею, играл, придурок несчастный, вместо того чтобы смотреть за зверьми. Открыл не ту дверь, скотина! Он выпустил льва в помещение, а не в междустенье. В это время пришел раб-уборщик. Увидев льва, он бросился бежать. Так Хосро оказался во дворе.

Не глядя на него, Клеопатра произнесла:

- Еще такое повторится - я прикажу запереть тебя в клетку с хищниками. С тем же Хосро!

13. ДЕВИЧЬИ МЕЧТЫ, ГДЕ ВЫ?

Возвратившись на террасу, Клеопатра увидела две роскошные амфоры, наполненные свежими розами. Среди зеленых листьев и стеблей они пестрели всеми оттенками - белыми, розовыми, красными, желтыми, и нежный их аромат чувствовался на расстоянии.

Клеопатра запустила пальцы в их душистую гущу, стараясь не уколоться о шипы. У неё разгладились складочки на лбу, выгнулись тонкие брови, губы растянулись в улыбке. Закрыв глаза, она наслаждалась их дивным запахом, склонив лицо к самым цветкам, и лепестки их робко касались её щек.

Царица села на деревянную скамью и в немом восхищении стала смотреть на эти красивые амфоры, непонятно откуда взявшиеся, - в том, что цветы не из её сада, она была убеждена, к тому же эти амфоры с античной росписью видела впервые. Она понюхала кончики своих пальцев и блаженно улыбнулась. "Какая прелесть! Сокровища фараонов за этот божественный запах, за любовь, за цветики, за покой, за грезы". Кто-то принес их, заботливо подобрал, поставил цветок к цветку, побрызгал водой, чтобы они не завяли, не назвал имени, и вот теперь они перед ней - немые свидетели трогательного внимания, тайного обожания, - может быть, любви. Только в юности дарили ей цветы. "Кто ты? Кто ты, приславший их?"