Виктор Кудинов: Неволя

На четвертый день их утомительного стояния к нему в шатер пришли мурзы, тысяцкие, сотники и потребовали, чтобы он повел орду на московитов. Дольше ждать невозможно. И предупредили: если он не сделает это сам, они поведут рать без него, так как все готовы к битве.

Хмурый Бегич вышел из шатра и убедился, что тумены изготовились к атаке, но и русские, как ему сообщили, тоже выстроились в боевые порядки. Остановить уже никого было нельзя. Ждали те, ждали эти. Все началось без него, и он ничего уже не мог поделать. Но все-таки Бегичу удалось оттянуть наступление до вечера. Ему хотелось побольше истомить русские войска; по его предположению, они скорее должны устать, стоя на солнцепеке, в броне, при оружии, чем татары, сидя на своих конях.

Однако вышло все иначе: он истомил до озлобления своих нукеров и истомился сам. А тут ещё вороны раскричались. Бегич искоса поглядел в сторону леса и заметил, что птиц стало гораздо больше, чем утром. Черные силуэты птиц, издали похожие на комочки грязи, часто усеяли вершины деревьев. Птицы истошно кричали, точно негодуя на их медлительность. "Будьте вы прокляты!" - подумал он в глухой злобе, нервно перебирая левой рукой узду с серебряной насечкой. И в это время над ним низко пролетел крупный ворон. Бегич даже разглядел его поджатые лапки и большой черный клюв. Тяжело стало у мурзы на сердце, тяжело и уныло.

Птица взгромоздилась на сухой толстый сук ближайшего дерева, находящегося неподалеку от мурзы Бегича, окруженного конной свитой. Никто не обратил внимания на этого ворона, а Бегич подумал равнодушно: "Это моя смерть!" - и покосился на птицу. Ему показалось, что ворон смотрит на него, только на него и ни на кого другого. И он не ошибся. Ворон глядел на мурзу потому, что на его голове был надет ярко горевший на солнце шлем с белым конским хвостом на шишаке, спускавшимся на спину. Ослепительный свет, исходивший от головы мурзы, просто приворожил его. Это был не молодой и не старый ворон, и он был очень умен. Это он собрал стаю, это он скликал своих голодных сородичей со всех сторон и убеждал их не улетать, а ждать, ждать... За годы, которые он прожил, в его памяти хорошо запечатлелись образы вооруженных людей, которые, мертвые, всегда служили ему пищей. И он нисколько не сомневался, что такой пищи скоро будет вдосталь. Раз люди собрались такой толпой и сверкают, точно водяная гладь, - будет большая резня, будет много убитых, будет много крови. А это - пожива на многие дни!

Глава пятьдесят шестая

Солнце уже клонилось к закату и ветер стал свежее, когда ворон, потеряв терпение, сорвался с ветки и, расправив крылья, набрал высоту, чтобы перелететь через реку и луг к другому леску.

И в это время загремели барабаны и громко заревели трубы. Раздалось лошадиное ржание, которое затем потонуло в диком людском крике и тяжелом топоте копыт. Темная, плотная масса всадников, скопившаяся на берегу, двинулась к реке.

Началась переправа.

Ворон хрипло прокаркал от восторга и стал плавно кружить над рекой, наблюдая за людской суматохой, происходящей на земле. Это было до того привлекательно для его зорких глаз, что он забыл, куда хотел лететь.

Черная птица видела, что из конных групп стали вытекать и устремляться через вспенившуюся реку отдельные отряды, похожие на темные узкие ручейки, которые на другом берегу вновь сливались в общий поток и все больше и больше заполняли огромный зеленый луг перед кучкой маленьких и больших холмов.

Эти холмы были покрыты невысокими лиственными лесками, но два передних были голы, и на них расположилось другое войско, отливающее, как вода, синевой. Войско стояло длинными прямыми рядами, каждый ряд располагался так близко к другому, что, сливаясь, они представляли собой длинную железную полосу. Поверх этого воинства белели острия поднятых копий и с хлопаньем развевались черные и красные шитые знамена.

Кричавшая темная лавина быстро потекла к синей стене, из которой раз за разом тучей вылетали белые короткие черточки - стрелы - и разили передние ряды всадников. Те на всем скаку грохались оземь, на них наталкивались задние, давили, топтали, падали сами, а их утюжил следующий поток. Так и двигалась эта лавина все медленней и медленней, все ближе и ближе к передней линии стоявшего войска, теперь уже ощетинившейся множеством копий и ставшей похожей на борону. И вот сблизились послышались яростные крики, всхрапывания раненых коней, треск ломающихся копий и лязг железа.