Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

По сигналу Сталина Польский комитет национального освобождения прислал в Москву своих представителей. Во время первой настоящей беседы с ними 6 августа Миколайчик призвал их, как поляков, получить помощь для Варшавы, особенно боеприпасы, которые почти иссякли. Генерал Рола Зимерский, главнокомандующий польского войскового соединения в России, сообщил о своем обращении к советским военным с просьбой сбросить в Варшаву боеприпасы и оружие, но ему ответили, что это можно сделать только примерно в тридцати километрах от центра города. Он также сообщил, что наступление Красной армии было замедлено появлением четырех бронетанковых дивизий, но принято решение окружить город широким обволакивающим движением с севера и с юга; а польские дивизии Красной армии под командованием генерала Берлинга были переброшены на линию восточнее Варшавы. Был ли это достоверный отчет о положении и намерениях Красной армии, или советское правительство обманывало и люблинскую группу, или это было секретным сговором между советским правительством и люблинской группой для дезинформации Миколайчика, остается только догадываться. Информация о встрече двух групп поляков 6 августа, на которой речь шла о ситуации в Варшаве, почерпнута из отчетов американского и британского послов в Москве, направленных своим правительствам после беседы с Миколайчиком.

Беседы Миколайчика с представителями комитета, состоявшиеся 7 и 8 августа, выявили все последствия неизбежного торга. В дискуссии доминировал председательствовавший Берут, чьи изысканные манеры и заявления опечалили и встревожили Миколайчика. Миколайчику предложили не возвращаться в Лондон, а как можно скорее ехать в Варшаву. Затем, когда будет сформировано новое правительство, четыре из восемнадцати постов кабинета люблинская группа отдаст независимым партиям. Пост премьер-министра достанется Миколайчику. Миколайчик решительно отверг это предложение, сказав Беруту, что его просят продать польский народ. Положение не стало легче, когда позже, 8 августа, Миколайчик и группа комитета снова обсудили свои разногласия в присутствии Молотова, принявшего на себя роль «старшего брата». Миколайчик упорно повторял, что сделанное ему предложение несправедливо и даже несколько позорно для польского народа. Не изменил он своей точки зрения и тогда, когда генерал Рола в частной беседе уговаривал его не возвращаться в Лондон, а вместо этого ехать в Варшаву, предупреждая, что если он не поедет в Варшаву, то, скорее всего, Комитет национального освобождения без него сформирует правительство, в котором будут преобладать коммунисты. Миколайчик, рассказывая об этом американскому и британскому послам, заметил, что он будет свиньей, если последует этому совету.

Поэтому Миколайчик, с еще более зловещей отрешенностью, чем когда-либо, 9 августа отправился на окончательную беседу со Сталиным. Когда Миколайчик упомянул о ситуации в Варшаве, Сталин ответил, что он предполагал взять город на три дня раньше, 6 августа, но ему помешало появление четырех бронетанковых и других немецких дивизий, брошенных на участок форсирования Вислы. Казалось, он до сих пор сомневался, идет ли в городе настоящая борьба, сказав, что, по сообщениям люблинской группы, никакой борьбы там нет. В ответ на просьбы Миколайчика сбросить помощь с самолетов Сталин сказал, что Красная армия уже пыталась сбросить с парашютами в Варшаву двух офицеров и оба были схвачены и убиты немцами. Позже Миколайчик писал, что это была неправда.

Но как бы то ни было, прежде чем разговор был завершен, Сталин пообещал помочь варшавянам и сделать для этого все возможное. Миколайчик быстро доложил в Лондон, что Сталин пообещал оказать помощь Варшаве, начав сразу же сбрасывать с самолетов боеприпасы. Нельзя сказать с уверенностью, оправдывало ли обещание Сталина столь решительный доклад.

Из слов Миколайчика у Гарримана и Кларка Керра сложилось впечатление, что эта прощальная беседа со Сталиным была шагом к примирению. Это впечатление подтвердилось в краткой телеграмме Сталина Рузвельту от 9 августа, в которой речь шла о беседах с Миколайчиком. Выразив убежденность, что польский премьер-министр имеет неудовлетворительную информацию о делах в Польше, он сказал, что, по его мнению, эти беседы могут стать первым шагом к согласию, поскольку обе польские группы выразили желание работать вместе, чтобы объединить все демократические силы Польши. 12 августа президент поблагодарил Сталина за это оптимистичное послание. Он выразил глубокую надежду, что переговоры приведут к решению, «…которое позволит создать законное временное и действительно представительное польское правительство». Это было все.