Евгений Кукаркин: Диггеры большого города

- Нет...

- Я тоже так думаю.

- Но может чем то ей помочь. Вот вы врач, скажите, можно ей заодно с лечением, сделать пластическую операцию, изменить нос, лицо?

- Можно. Для этого нужно две вещи. Ее согласие и деньги.

- Сколько денег?

- Три тысячи долларов.

- Так поговорите с ней, попросите у нее согласия.

- А деньги, она может дать деньги?

- Наверно нет. Как я знаю, они живут не богато, только мама и она.

- То-то и оно.

- Хорошо, я поищу их.

- Это уже другой разговор. Когда найдете деньги, позвоните вечером мне домой.

Доктор пишет на листке бумаги свой телефон и передает мне.

- До свидания, молодой человек, - пожимает на прощание он мне руку.

Я вышел от него в отчаянии. Где мне взять эти деньги, даже если я продам машину, это не та сумма, которая нужна.

В течении дня обзвонил и обегал друзей, но кроме трехсот долларов ничего не мог собрать.

Прошло три дня. Я все же пошел в больницу Антоненко, узнать, как Ольга. Она уже не в реанимации и лежала в общей палате. Пол лица перебинтовано и говорить мы могли только через карандаш.

- Тебе что-нибудь нужно? - спрашиваю ее.

"Нет" - пишется в ответ.

- Тебе в отделе все посылают привет, желают выздоровления.

Она старательно выводит на бумаге каракули.

"Куда ты дел мое снаряжение?"

- Какое? Тебя сюда привезли в куртке и штанах.

"А пояс? Там у меня много инструментов, веревки еще..."

- Это все валяется там, в тоннеле.

"Коленька, прошу тебя достань. В поясе нож, папин подарок. Все что осталось от него."

- Хорошо, спущусь.

После работы, поехал в Юго-западный район, опять в тот же чертов коллектор, где произошли все последние события. В этой зловонной трубе идти одному неприятно, но уже привычка, отработанная годами позволяет мне не бояться даже того, что увижу. Вот и переход в туннель. Свет от фонаря высвечивает на стене всю трагедию того парня, что стрелял в нас. Вот я дошел до пересечения, мы свернули сюда... А ведь этот тип пошел по этому отводу, когда вернулся от коллектора. Откуда же он пришел? Изучаю все углы перекрестка. Ага, он в темноте запутался и пер с этой стороны тоннеля. Ладно, сейчас найду Ольгины вещи и потом посмотрю, откуда он топал. Пояс, каска и веревки валялись почти на проходе. Ботинок одного из спецназовцев, тащивших тело убитого, протопали по поясу, оставив на нем грязный след. Нож отца Ольги весьма симпатичен, с широким синеватым лезвием и чуть скривленной ручкой из слоновой кости, сидел в кармашке пояса. Я все хозяйство закидываю на себя и ради любопытства все же протопал до места, где был убит неизвестный. Вот и темное пятно высохшей крови, но что это... на стене след руки... второй. Он обрывается на месте трагедии. Значит парень возвращался и нарвался на нас. Я тогда пошел в глубину тоннеля, читая все события по стене. Через триста метров от места трагедии, тоннель преграждается железной дверью. Здесь полно следов на пыльном железе, но увы... засов с той стороны и пробиться дальше невозможно. Стена у дверей оголена от пыли и я понял, он здесь сидел. Фонариком высвечиваю на бетонном полу, под петлей двери, пакет, завернутый в полиэтилен. Осторожно его разворачиваю. Это кожаный кошелек, в котором небольшая пачка долларов и российских рублей. В одном из кармашков маленький ключик, с затейливой резьбой бороздок и маленькой железной биркой с номером 37, прикрепленной кольцом к проушине. Потом, на свету разгляжу, все богатство засовываю в карман. Иду обратно, вот и пересечение. Испачканная стена указывает, что парень пришел от туда. Вот и отводы на люки, но они слева, а он шел чувствуя в темноте только правую сторону. Стоп... здесь все обрывается и отвод в колодец с правой стороны. Я ползу вверх по ступенькам скоб. Осторожно приподнимаю люк и вижу край тротуара, рядом застывшие колеса машины. Уже вечер и свет от фонарей и рекламы прикрывает припаркованный грузовик. Скидываю люк и вылезаю наружу. Это полу пустая улица, где даже мало движущегося транспорта. Так вот как забрался этот тип в коллектор, от сюда. Мне не хочется возвращаться в туннель, я закрываю люк и начитаю тут же у капота грузовика стягивать с себя амуницию и брезентовую одежду. Все заворачиваю в куртку и обматываю Ольгиной веревкой, получился вполне приличный тюк.

В кошельке оказалось тысяча триста долларов и восемьсот рублей, эти деньги я решил приобщить в помощь Ольге. Итого, вместе с трестами долларов от друзей, получается тысяча шесть сот.

Антонина Петровна внимательно смотрит на меня.