Геомар Куликов - Спокойствие не восстановлено

Однажды, это было в конце лета, Николай Иванович вернулся после очередной отлучки непривычно возбужденным и взволнованным:

- Погляди!

"Что нужно народу?" - вопрошал набранный броским шрифтом заголовок двух тоненьких листков. "Очень просто, народу нужны земли да воля", отвечала первая же строка.

- Здорово! - воскликнул Гошка.

- Действительно, замечательный документ. Прочти непременно. Хотя, на мой взгляд, для дальних целей программа довольно умеренная, но для ближних - проще и яснее не напишешь.

В прокламации, отпечатанной приложением к июльскому за 1861 год номеру журнала "Колокол", рассказывалось о том, как земля и крестьяне оказались во власти помещиков, какова цена нынешней воли, что надобно сделать для того, чтобы добиться подлинной свободы и справедливости.

В прокламации, изданной "Колоколом", - поднаторевший в этих делах Гошка знал, - было еще одно большое преимущество. Обнаружат ее: "Откуда?" "У случайного человека купил на улице" - и весь сказ. Потаскают, конечно, но, глядишь, и отпустят. А попадись со своей, отпечатанной в России, беда. Будут допрашивать с пристрастием: дабы выйти на подпольную типографию.

Однако, как и прежде, Гошка разносил и "свои", российские листки. О них всегда особо предупреждал Николай Иванович. Было среди них и знаменитое дерзкое обращение "К молодому поколению", правда отпечатанное тоже в Лондоне в герценовской Вольной русской типографии, и уж вовсе опасные московские и казанские листки.

В свободное время - а его Николай Иванович старался, насколько возможно, предоставлять - Гошка самозабвенно грыз гранит науки. Занимались с ним по-прежнему знакомые студенты и регулярно, особенно языками, сам Николай Иванович. Мечта поступить в университет, показавшаяся вначале фантастической, стала, благодаря Гошкиному упорству и стараниям, мало-помалу обретать черты реальности, если бы не одно неожиданное происшествие, внезапно перечеркнувшее все планы и надежды.

Глава 16

ВСТРЕЧА

Гошка теперь не только выполнял обязанности связника. С легкой руки Николая Ивановича для него приоткрылись двери кружков, тайных сходок.

- Послушай, полезно. Там много спорят. Но в спорах рождается истина.

Гошка ходил, как правило, не один, а с Николаем Ивановичем, Викентием или с кем-нибудь из близких знакомых. Если отвлечься от частностей, обсуждался по сути один вопрос: что делать? Двумя годами позже под таким названием в журнале "Современник" будет напечатан роман Чернышевского, который наделает много шума и привлечет всеобщее внимание. Роман этот отразит как раз жизнь и проблемы тех людей, к кругу которых получал доступ Гошка. Страстно и самоотверженно искали они свое место в российской действительности шестидесятых годов, в обстановке оживления общественной жизни, преобразований, совершавшихся в деревне, и мощной волны народных выступлений. Все понимали: реформы, вынужденно проводимые правительством Александра II, осуществляются в интересах помещиков и очень часто на практике ухудшают экономическое положение крестьян.

Однажды Николай Иванович в присутствии Викентия сказал:

- Приехал человек из Питера. Может состояться очень любопытный разговор.

Викентий указал глазами на Гошку и вопросительно поглядел на Николая Ивановича:

- Стоит ли?

Николай Иванович кивнул головой:

- Пусть набирается ума-разума. Посидит в уголке - вреда не будет.

Квартира была известна, ее снимали два студента-медика. И народ собирался более или менее знакомый. Петербургский гость задерживался, и старые противники скрестили шпаги. По одну сторону стояли те, кто был сторонником действий постепенных, просветительных, по другую - те, кто ратовал за немедленную борьбу с самодержавием.

- Земля и воля - вот что нужно крестьянину. Земля в полную собственность и без всякого выкупа. Воля подлинная, а не мнимая! горячился один из хозяев квартиры.

- Отлично, в этом мы все более или менее сходимся. А средства к достижению этих целей?

Дверь отворилась, и в комнату, сопровождаемый Викентием, вошел новый человек.

- Господа, прошу внимания! - перебил спорящих. - Разрешите представить вам, ну, скажем, Ивана Сидоровича Петрова.

Задвигались стулья, собравшиеся, оценив "Ивана Сидоровича Петрова", сами называли почетному гостю из Петербурга свои подлинные имена и фамилии.

А зря! Потому что при виде вошедшего Гошка сначала было не поверил своим глазам, а потом с ужасом вжался в стул, на котором сидел. Какой Петербург?! Какой Иван Сидорович Петров?! Чуть снисходительно с присутствующими здоровался Матька. Да, Сухаревский барышка - да уж какой там барышка: Федор Федорович Коробков! - собственной персоной пожаловал на нелегальное собрание.