Г Кунгуров - Артамошка Лузин

Артамошка остановился, показал грамоту Филимону. Филимон и Никита переглянулись. Середина грамоты протерлась до дыр.

- Читай, миновав рваное! - рассердился нетерпеливый Филимон.

Артамошка, водя пальцем по грамоте, с трудом разбирал написанное:

- "...приснилось мне знамение в виде зари кровавой, а в тех кровях младенец царский. Наутро крикнул я монахиню Пелагею, юродивого - божья человека Киршу да еще двух юродивых, и те в один голос сказали мне, что это знамение к худу, к войне. И то исполнилось. Лазутчики мои принесли вести страшные. Пошли на Русь черные монголы. Монгольский хан послал рать с вожаком-бабой, прозывается та баба-вожак Эрдени-Нойон. То сделал хан на посмешище и поругание твоего, государства, престола..."

Дальше грамота обрывалась.

Так и не узнали ватажники, почему в разбойный поход пошла ханша Эрдени. Воевода же иркутский не забыл это пометить, записал коротко:

"...И тут убит был свирепый хан Кантайша, напавший в черную ночь на русские земли. Сестра его, ханша Эрдени-Нойон, набрав разбойную рать, порешила Иркутск с ближними его землями пограбить, мирных людей наших побить... Иркутский острог сел в осаду..."

Филимон помолчал, руку положил на плечо Артамошке:

- Читай, сын, сызнова грамотку. Зачинаю понимать тяжкую мудрость написанного.

Артамошка вновь прочитал.

Филимон раскраснелся, вспотел: придавили его думы. Обратился он к Никите Седому:

- На Русь монголы пошли. Ты уразумел?

- Не жирно ли это? Не обломит ли хан монгольский зубы? - угрюмо вздохнул Никита.

- Русь-то - монголам? А нам, Руси сынам, что? - снова спросил Филимон.

- Мало ли за Русь нашей крови текло! - ответил Никита.

- Для Руси ущерб... Только ума не приложу, почему монгольский хан ханшу вожаком послал? Какая же с ней война?

Никанор устало прошептал:

- Сказывали: ханша та злобна без меры, в бою ханские монголы люты...

- То, Никанор, брехня. Не таких ломала русская рука! - рассмеялся Филимон; ус седой покрутил, сбросил капли с разгоряченного лба. - Надумал я страшное, и сердце вскипело, зажглось... Зови, Никита, всех ватажников!

Ватажники сбились в круг. Прочитал еще раз Артамошка обрывки грамоты. Филимон поднялся, шапку снял:

- За сибирскую землицу постоим!

Ошеломленные ватажники переглянулись, многие опустили головы.

- Ужимочки ваши мне не по нраву! - загремел Филимон. - Русь наша сибирская может сгинуть. Аль на поклон к хану монгольскому?

- Тому не быть! - загудели голоса. - Хану не покоримся!

- Монгольский хан не подавился бы! - засмеялся Филимон.

- Хо-хо-хо!

- Постоим за Русь, за Сибирь-землю!

- Русь - она матушка наша кровная!

- Государю нашему послужим, милость его на ратном поле заслужим!

- Веди, атаман!

Махнул рукой Филимон, и ватажники побежали готовить корабли к отплытию. Долго Филимон расспрашивал Никанора о коротких путях в Иркутск. Никанор вытирал кулаком изрытый морщинами лоб, гововорил шепотом:

- Путь один - плыть Ангарой!

- Сурова речка, порожиста да буйна. Тяжкий путь... - вздыхал Филимон.

- Иного нет, брат. Правый берег высокий, струи кипучие, ревут воды гремучие - того берега не держись. Плыви левым - берег тот ровен, вода в плесах тиха, вот и доберетесь.

- Плывем, брат, с нами!

- Стар я для таких дел. Не лишай старца покоя.

- Вот повоюем монголов - и на покой.

Ватажники крепили бечеву, чинили паруса, направляли весла. Наутро корабли отчалили от берега.

Филимон с Артамошкой и Чалыком напрасно искали Никанора, рыская по лесу. Никанор вместе с мишкой бесследно исчез. Так его и не нашли.

Упорна вода, туга бечева. Чуть ветерок - ощетинится Ангара, насупится, бьет волной нещадно.

- Ой, свирепа реченька, свирепа!

Ватажники крестятся и налегают плечами на жгучую бечеву.

Плыли долго, счет дням потеряли, а конца пути не видно.

О резучие камни, о пороги крутые побила буйная река утлые кораблики ватажников, била в щели и грозила потоплением.

Кормчие кричали до хрипоты, налегали на бечеву ватажники. Кормчий последнего корабля, где сидел Филимон, крикнул:

- В десятый раз, атаман, говорю тебе: вода люто хлещет! Не доплыть!

Встал Филимон, сложил широкие ладони трубой, гаркнул:

- Вороти к берегу! Разгружай!

Над рекой пронеслось гулкое эхо.

Не думал и не гадал Филимон, что будет большая задержка в пути. Прохудились кораблики, побила их буйная волна.

Тревожились ватажники, рассматривая дырявые лодки. Быстро на берегу разбросали стан. Жгли костры. Одни были отряжены смолу курить, другие мох добывать, третьи - с Артамошкой и Чалыком рыскали по лесам, еду добывали для всей ватаги.