Г Кунгуров - Артамошка Лузин

Чапчагир протянул Чалыку лук Саранчо, который он до этого не выпускал из своих рук. Чапчагир с сыновьями и Чалык шли впереди, а за ними большой толпой двигались вооруженные эвенки. Шли к старому священному месту: только там могло решиться большое дело. Пройдя перелесок, вышли на широкую поляну. Трава на этой поляне была начисто вытоптана, вокруг белели груды обмытых дождями, изглоданных ветром костей, черепов птиц и зверей. Валялись высохшие оленьи головы с раскидистыми рогами, шкуры зверей, исклеванные воронами. В конце поляны стояла огромная сосна, сплошь унизанная ремешками, шкурками зверей, хвостами белок, лисиц, волков, перьями птиц, костями животных и людей. На середине поляны стоял высокий шест, с вершины которого смотрел на землю глазами-дырами широкоротый деревянный божок.

Шаман ударил в бубен. Собаки жалобно заскулили и поджали хвосты. Чапчагир поднял вверх пику, на конце которой развевался хвост волка:

- Эвенки, война!

- Кто идет на эвенков? - спросил старый охотник Латогир.

- Эвенки идут войной, - с гордостью ответил Чапчагир, храбро потрясая пикой.

- На кого эвенки идут войной? - вновь раздался голос Латогира.

- На лючей! - с еще большей гордостью ответил Чапчагир.

- А кто этот молодой эвенк, какого он рода? - указал Латогир пикой на Чалыка.

- Этот эвенк из рода Лебедь-Панаки.

- Изменник! Он продался лючам! Убейте его - он обманщик!

- В его руках лук храброго Саранчо! - грозно блеснул глазами Чапчагир.

- Он пришел в наше стойбище с краснобородым лючей. Лючу мы связали веревками, бросили в яму.

Чалык рванулся вперед:

- Эвенки! Вот лук Саранчо, он передал его мне умирая! Злые лючи замучили его. Я убежал от них. Я клянусь солнцем, луной и звездами: все стрелы моего колчана я воткну в сердца злых лючей!

- Изменник!

- Смерть ему!

- Он продался лючам! Они его прислали за нашей смертью!

Чалык выпрямился, выхватил из колчана родовую материнскую стрелу, самую дорогую - ту, которую обычно вкладывает в колчан мать, омывая ее своей слезой. Он приложил ее к глазам, потом переломил о свою голову:

- Эвенки! Я - один, вас - море. Убейте меня, если я изменник!

Толпа остановилась.

- Я пришел от других лючей. Те лючи добрые, те лючи за эвенков. Они идут войной против страшного деревянного чума, который пожирает вашу добычу!

- Чум тот огорожен крепкой стеной, его нам не взять! - крикнул кто-то из толпы.

Вновь заговорил старый охотник Латогир:

- Из черных дыр того чума вылетает страшный огонь и гром. Ты хочешь нашей смерти, изменник!

Чапчагир поднял пику:

- Война!

- А кто ответит за нашу смерть? - дерзко бросился на вожака Латогир.

- Я! - гневно ответил Чапчагир.

- Эвенки уйдут на войну, кто будет кормить их жен и детей? - не унимался Латогир.

- Я! - опять ответил Чапчагир и шагнул вперед.

Глаза его налились кровью, сухие губы тряслись, дергалась седая бровь. Чапчагир вскинул копье и пронзил им труса и крикуна Латогира.

Все притихли. У Чапчагира дергалась бровь, злобно кривился рот:

- Я не изменник! Я пойду впереди вас, вместе с ним! - Он показал на Чалыка. - Если я изменник, проткните мое сердце пикой! Если я трус, выколите мне глаза стрелой!

- Эвенки - не трусы! - ответили ему.

- Ведите лючу, - стукнул пикой о землю Чапчагир, - пусть он скажет нам правду!

Привели Никиту Седого. Он снял шапку, поклонился:

- Помогайте приказчика, вора и разбойника, спихнуть! Он и для вас и для нас лиходей, мучитель!

Чалык пересказал эвенкам слова Никиты.

- Кто ты? - спросил Чапчагир Никиту.

Все напряженно слушали.

- От вольных мужиков я, - ответил Никита. - Прижал нас проклятый приказчик, в кровь, в грязь втоптал! Помогайте!

Чалык долго пересказывал эвенкам слова Никиты. Но видно было, что эвенки ничего не понимают. Они недоуменно качали головами, глядели из-под шапок косо, недоверчиво.

Молчание прервал седой, как снег, эвенк. Он подошел к Никите и, опершись на лук, спросил дряхлым голосом:

- А что же эвенки от войны получат?

Чапчагир одобрительно кивнул головой старику.

- Волю!

Чалык по-эвенкийски сказал:

- Волю!

Все переглянулись и еще более недоверчиво стали всматриваться в Никиту.

- Кочевать станете - где пожелаете, зверя бить - где пожелаете, рыбу ловить - где пожелаете. Ясак платить царю московскому будете малый.

Когда рассказал об этом Чалык, все заволновались. Над толпой пронесся одобрительный гул. Повеселел и Никита. Маленький, вертлявый эвенк, весь увешанный беличьими хвостами, пробился вперед: