Мари-Пьер Рэй: 1814. Царь в Париже

Кто не ужаснется

Злодеяниям этих варваров?

Всюду гремит их ярость,

Нет ничего священного для этих татар.

Их ведут бешенство,

Насилие, убийство и пожары,

Чего ждать от этих волков,

Разоряющих нашу родину?

Казаки нисколько не походили на свои изображения; они не носили на шее ожерелий из человеческих ушей; они не воровали часы и не поджигали дома; они были мягки и вежливы; они глубоко уважали Париж, считая его святым городом.

В эпоху царей Российская империя жила по юлианскому календарю, отставая в XIX веке на двенадцать дней от остальной части Европы, где пользовались григорианским календарем. Даты, относящиеся к международным событиям (битвы, дипломатические встречи, подписание мирных договоров…), знакомые многим читателям, приводятся в книге по григорианскому календарю; даты, отражающие события, происходившие в России или приводящиеся в русском источнике, приводятся в двойной датировке: первая дата, в скобках, соответствует юлианскому календарю, вторая, без скобок — григорианскому.

В 1945 году, когда американский посол Аверелл Гарриман поздравил Сталина с вступлением советских войск в Берлин, у Сталина вырвалось, как будто с сожалением: «Царь Александр дошел до Парижа» {1} 1 Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: из дневника Ф. Чуева. М.: Терра, 1991.С. 111. .

Удивительно, что хозяин Кремля, всегда столь сдержанный в проявлении своих чувств, мог в таком контексте вспомнить о том, кого он же сам называл реакционным монархом. К чему это упоминание о вхождении Александра I в Париж в 1814 году, если только что закончилась Великая Отечественная война против нацистской Германии, и вступление в Берлин должно было увенчать советскую победу?

Дело в том, что с самого XIX века ни Россия, ни Советский Союз ни на минуту не забывали о пребывании Александра I во французской столице — этот момент запомнился особенно и продолжал играть огромную роль как в российской внешней политике, так и в воображении русских. Это событие удостоилось особого внимания властей — уже весной 1814 года были отчеканены медали в честь взятия Парижа — и быстро нашло отражение в литературе [1] Константин Николаевич Батюшков, Николай Михайлович Карамзин и Иван Андреевич Крылов посвятили этой кампании немало прекрасных страниц, а писатель-декабрист Николай Александрович Бестужев, написавший роман «Русский в Париже в 1812 году», и Катерино Альбертович Кавос, поставивший балет-дивертисмент под названием «Торжество России, или Русские в Париже», сделали кампанию 1814 года главным сюжетом своим творений. . Русские офицеры, образованные и уверенные в своих писательских дарованиях, оставили воспоминания, корреспонденцию, а также личные дневники, которые вначале относились только к частной сфере, но впоследствии были опубликованы в литературной обработке, также став их вкладом в увековечении памяти о французском походе. Наверное, самые знаменитые воспоминания — «Письма русского офицера» Федора Глинки {2} 2 См.: Глинка Ф.Н. Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях, Пруссии и Франции с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год. М.: Типография С. Селивановского, 1815–1816, 8 Т.Ч. VII (доступно на сайте http://az.lib.rU/g/glinka_f_n/ text_0060.shtml). См. также: Радожицкий И.Т. Походные записки артиллериста с 1812 по 1816 год. М.: Типография Лазаревского института восточных языков, 1935. Ч. III. . Но память о 1814-м жила и в народе: уже в конце года этот сюжет стал центральной темой лубков — гравюр на бересте, украшавших наиболее скромные русские жилища, — с подписями «Освободители Европы» или «Торжественное вшествие всеавгустейшаго государя Александра Перваго в Париж» {3} 3 См.: Norris S. A War of Images, Russian Popular Prints, Wartime Culture and National Identity, 1812–1945. Dekalb, Northern Illinois Press, 2006. P. 25.