Светлана Лурье - Ереван. Мифология современного города

Итак, спонтанный процесс собирания этноса, его “самоорганизации” оказался мощнее единовременных ему социальных, экономических, политических процессов, которые протекали в армянском этносе. В конце концов формирование Еревана столь безнадежно не вписывалась в общесоветсткую национальную политику, что его, казалось просто перестали замечать. Город одновременно был нонсенсом и с точки зрения советских устоев, и с точки зрения социологических закономерностей. Феномен практически необъяснимый, если не учитывать ту силу, которую порой могут иметь процессы этнической “самоорганизации”.

Это фактически предисловие, без которого история Еревана, или ереванского духа не будет ясной и выпуклой. А это как никогда важно сегодня, в смутные дни Еревана, когда его будущность покрыта туманом, когда наиболее мыслящие люди вынуждены покидать свою горячо любимую Родину, чтобы найти средства на пропитание своим детям и внукам.

Того своеобразного Еревана, о котором мы хотим рассказать, в 40 – е годы еще не существовало. С 20-30 годов имелись заложенные архитектурные образы Таманяна, – прежде всего площадь Ленина – нынешняя площадь Республики. В послевоенное время появились “Киевский” и “Победа”, которые строили военнопленные немцы (по другой версии – наши отечественные зеки), монумент и парк Сталина, здание Оперного театра, проспект Сталина (потом он стал проспектом Ленина, потом – Месропа Маштоца – создателя армянского алфавита)… Однако эти новшества в первое время не переваривались национальным сознанием, воспринимались как командно-административная данность. Чему имелись свои причины.

Дело в том, что ни в историческом прошлом, ни потом, в 50-80 годах, строительство не могло не быть для армянина частью его национального сознания. Архитектурные образы, судьба стройки, окружающее пространство – важные факты жизни, связанные с национальной самоидентификацией. Собственно, новаторский, отходящий от традиционного, образ светской площади Ленина, вызывал скрытое недовольство. Особенно сильно отложилась в памяти людей попытка поставить памятник Ленина в бронзе. После долгих дебатов решено было, вопреки воле скульптора, изготовить памятник из меди. Но в рассказах людей осталась некая “страшилка”: хотели, мол, у нас поставить памятник из бронзы! Представляете? Если мы не ошибаемся, то дело было самым обычным – памятники из бронзы были очень и очень распространены. Но ведь дело в том, как на это посмотреть и еще важнее как сказать: представляете, у нас, мол, да из бронзы. “Было бы желание создать “страшилку”.

Глухое неприятие непрошеных, непонятых строек привело к тому, что памятник Сталину (равно как и парк) стали называть “Монумент” (без указания имени Сталина), проспект Сталина – просто “Проспект”, а площадь Ленина – просто “Площадь”. (Это и сейчас так, вот я (С.Л.), если говорю, где я в Ереване живу, то так просто и говорю – на проспекте – и ни кто не запутается.)

В процессе строительства разрушились оба моста – “Киевский” и “Победа”… В те годы люди тайком вспоминали историю Николаевского моста. По легенде, посланный царем Николаем I инженер спроектировал и построил мост (кстати, архитектурно очень “армянский”, что многие отмечали с удовольствием). По окончании строительства инженер встал с семьей под мостом, а по мосту проехала конница… Такое “мужское” поведение царского чиновника в народном сознании разительно отличалось от поведения тогдашнего Первого секретаря ЦК КП Армении, который, стремясь отчитаться к сроку, повелел лить очередной слой бетона поверх не подсохшего еще предыдущего слоя. В результате мост рухнул, погибло около 30 военнопленных, которым население сочувствовало. Причем, в немалой степени именно из-за того, что “немцы – хорошие строители”. Точно так же рухнул и мост “Победа”, погубив 6 солдат, из выполнявших “дембельский подряд” (работу, досрочное окончание которой означало досрочное увольнение в запас).

В эти годы облик Еревана в основном определяли не отдельные парадные постройки, а одноэтажные каменные домишки армян, строившиеся вдоль улиц, и глинобитные дома азербайджанцев, располагавшиеся, в основном бесформенными соседскими группами – “майлами” (чаще так назывались азербайджанские поселения) и “таги” (чаще – армянские). Майлы и таги были армянским и азербайджанскими только по причине родственных связей, а не ввиду национальных противоречий. Майлы тоже формально считались улицами, причем по масштабу они были довольно большими. Так, “улица” Мустафа Субхи тянулась от нынешнего начала пр. Саят-Нова через нынешнюю ул. Туманяна до летнего зала кинотеатра “Москва” (на месте которого было медресе). Другая серия азербайджанских жилищ тянулась от нынешнего зоопарка вдоль реки Гетар (собственно, река называлась по-азербайджански, Гедарь-Чай, “бродячая река”), мимо Университета, через улицу Кривую и до Шилачи (там, где теперь цирк).