Эрнст Добльхофер - История письма - Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

А третья, вавилонская? Поздневавилонское халдейское царство со времени его завоевания Киром Великим в 539 году до нашей эры вошло в состав мировой Персидской державы. Его язык стал третьим официальным языком государства, и, следовательно, то, что объявлялось всей державе, должно было быть составлено на этих трех языках.

Рис. 82. Передача староаккадской надписи царя Шаркалишарри новоассирийским письмом.

Дешифровка эламской части надписи, хотя и была связана с преодолением известных трудностей, все же, казалось, обещала более быстрый успех, нежели дешифровка, на первый взгляд, совершенно запутанной, вавилонской. Подсчет дал в итоге 111 эламских знаков, что с абсолютной точностью указывало на слоговой, а уж никак не алфавитный и тем более идеографический характер письма.

Первая попытка Гротефенда внесла, по крайней мере, одну ясность в эту картину хаотического нагромождения знаков, среди которых не было даже словоразделителя.

В массе знаков ему удалось отыскать детерминатив мужского имени собственного — немой пояснительный знак в форме вертикального клина, ставившийся перед именем (а не после него, как в египетском). И эта поздняя работа Гротефенда свидетельствует о большой остроте ума уже старого исследователя.

Датчанин Нильс Людвиг Вестергаард, посланный в Иран в 1843 году для копирования надписей, трудился над самостоятельно добытым материалом — перечнем названий стран, скопированным со скалы, скрывающей могилу Дария в Накш-и Рустем. Ему же первому удалось протранскрибировать отрывок из одной эламской надписи. В его глазах письменность представлялась частью алфавитной, частью силлабической, а в составленный им список, содержавший около 85 знаков, по ошибке попало и несколько детерминативов, которые он не смог опознать. Язык он считал мидийским.

Рис. 83. Хозяйственная табличка из Урука, написанная рисуночным письмом.

Поскольку и здесь при попытках дешифровки исследователи отталкивались, естественно, от собственных имен, основа для успешного продвижения вперед была разом укреплена и расширена, когда уже названный нами профессор Эдвин Норрис опубликовал в 1853 году эламскую версию Бехистунской надписи. До тех пор было известно около 40 собственных имен, теперь же перед исследователями предстало сразу 90. Надо прямо сказать, что дело издания текста оказалось в самых надежных руках. Работа этого человека вообще отличалась прямо-таки сверхъестественной точностью и основательностью: так, во время печатания древнеперсидского текста Роулинсона (Норрис, кстати, сам набросал необходимые новые печатные знаки к этому тексту), ему удалось высмотреть ошибки в роулинсоновских копиях (оригинала которых он никогда не видел), обнаружить дефектные места и сделать все корректурные исправления! Когда Роулинсон ошибочно выпустил из текста целую строку, острый глаз Норриса в далеком Лондоне немедленно обнаружил пропуск; на это он обратил внимание исследователя, и позднее, сравнив корректуры Норриса с оригиналом, Роулинсон убедился, что они в точности совпадают!

Таков был этот лондонский профессор Норрис, родившийся в 1795 году в Таунтоне и до 20 лет изучивший армянский и некоторые родственные ему языки, а также несколько европейских. Приходилось торопиться, ибо его ждала — как и Роулинсона, как и многих других людей той же закалки — могучая организация, постоянно нуждавшаяся не только в отъявленных головорезах и авантюристах, которых она и сама взращивала с большой заботой, но и в людях умственного труда, — Ост-Индская компания. В возрасте 23 лет Норрис поступил к ней на службу. Здесь он изучает индийские, африканские и полинезийские языки. В 1838 году благодаря своим необычайным знаниям он становится помощником секретаря (assistant-secretary) Королевского Азиатского общества в Лондоне. В качестве такового он и получил первую статью Роулинсона, посланную в это общество. Норрис ослеплен новой перспективой: он погружается в изучение древнеперсидского и родственных ему языков. И когда появляется подготовленное им образцовое издание эламской версии Бехистунской надписи (с переводом), оно знаменует собой уже вторую веху в его научной деятельности. Первую веху он установил еще за 8 лет до этого, дешифровав в 1845 году — совершенно самостоятельно — наскальную надпись Ашоки в Капуре ди Гири. Чтобы дополнить образ этого необычайного человека, добавим вскользь, что в течение ряда лет он пересылал Роулинсону все труды по клинописи со своими мудрыми комментариями и таким образом очень помогал работе последнего; что он не просто знал несколько африканских языков, но и владел ими; что он вместе с тем издавал древние корнские тексты и писал о трагической судьбе этого языка (корнский язык — окончательно вымерший к 1800 году кельтский язык Корнуолла, недалеко от которого родился сам Норрис).