Луис Ламур - Путь воина

Мамочка моя... суждено ли нам еще когда-нибудь свидеться с тобой?

Она вернулась в Англию, забрав с собой Ноэллу и Брайана, но я хорошо помнил ее.

Джереми вернулся после изнурительной работы в поле, но улыбался он с тем же задором, как и всегда.

- Сколько лет, сколько зим, приятель! Но уж теперь-то ты должен остаться.

Этот человек стоял надо мной, защищая мою мать, когда во время битвы с сенеками она рожала меня. Он был другом моего отца и покинул Англию вместе с ним, будучи джентльменом до мозга костей, странствующим воином, теперь он стал еще и заправским фермером, которому принадлежали многие акры земли, дающей обильные урожаи, и который к тому же скупал меха у индейцев из дружественных нам племен.

- Вместе со мной к вам пришла беда, - сказал я, и тут же объяснил, в чем дело.

- Наши люди сейчас возвращаются с полей, - ответил Джереми.

Все вошли в дом, где был уже накрыт стол, но я задержался ненадолго, чтобы оглядеться вокруг. В одном месте бревна частокола у самой земли были черными. Это было то самое место, где разведенный индейцами огонь успел опалить бревенчатую стену, прежде, чем его потушили. Мой отец со своими людьми пришел в эту страну, когда белых людей можно было встретить разве что на побережье, и он тоже оставался там до тех пор, пока не отправился далеко в горы, на поиски новых земель. Это было у нас в крови, и каждый из нас знал свое предназначение: всегда идти вперед, за дальние горы, чтобы открывать все новые, еще никому не ведомые земли.

В доме было светло и радостно - яркие солнечные лучи врывались в окна и играли на боках начищенной до блеска медной посуды, заставляя тускло поблескивать даже олово. Полы, как всегда, были безупречно выметены, а на окнах висели занавески. На деревянных стойках вдоль стен стояли мушкеты, тяжелые ставни были распахнуты настежь, но, в случае чего, их можно было довольно быстро закрыть.

Крепкого сложения человек с пышной копной светлых волос отодвинулся от стола.

- Я пойду на стену, - сказал он.

После того, как он ушел, Джереми сказал:

- Это Шаумберг, он немец. Он прослышал о нас и отправился на поиски. Один-оденешенек, прихватив с собой жену и маленького сына. Они одни прошли через лес.

- Значит, он наш человек, - сказал я. - Ну, и как он?

- Много работает, мастер на все руки. Отважный, похоже, совсем ничего не боится.

- Лучше было бы, - заметил я, - чтобы он боялся хоть немного. Все был бы поосторожнее.

- Да уж, но он очень точен и аккуратен во всем.

Один за другим мужчины выскальзывали из-за стола и уходили на стены, и когда я в очередной раз взглянул на стойку с мушкетами, она оказалась наполовину опустевшей. Тогда я тоже начал выбираться из-за стола.

- А ты сиди, - остановила меня Лила. - Еще успеешь. Подожди, когда начнется бой, если, конечно, он вообще состоится.

Она снова наполнила мой стакан, оставаясь стоять напротив, по другую сторону стола.

- Она мне понравилась. А семья у нее есть?

- Только отец. Хороший человек. Он должен жить с нами. Из него мог бы получиться хороший учитель, - добавил я, - тем более, что вскоре он нам может понадобиться.

Мы еще долго сидели друг напротив друга, разговаривая о разном. Пришел Янс и сел рядом. Когда я спросил его о наших врагах, он лишь руками развел.

- Мы ничего не видели, но они должны быть где-то неподалеку. Через наше поле бежал молодой олень - там, где они обычно перебегают на другой конец - а потом вдруг резко развернулся на полпути и резво припустил назад.

- Если это Макс Бауэр, - сказал я, - то ему нужна победа любой ценой, и ради нее он пойдет на все. Он станет выжидать или же попытаеться что-нибудь придумать.

Повернув голову, я взглянул на Янса.

- Он мой, - сказал я, - я сам хочу убить его.

Янс неопределенно пожал плечами.

- Будь, что будет, Кин. Если он, например, попадется под руку мне или, скажем, Джереми, значит, так тому и быть.

При одном только воспоминании о нем, меня охватывала неудержимая ярость. Признаюсь, среди моих знакомых было несколько человек таких, кого я немного недолюбливал, но во всем мире не было такого человека, которого я ненавидел бы так же страстно и яростно, как его. И все же, на сей раз это была не просто ненависть, так как оба мы были сильными соперниками, каждый из которых считал другого своим заклятым врагом. И абсолютно никакого значения не имеет то, как и при каких обстоятельствах произошло наше знакомство, ибо рано или поздно эта битва должна была произойти. Такова уж была натура каждого из нас, и он не хуже меня понимал это. Нам не терпелось поскорее сойтись в схватке; мы оба ждали этого момента.