Луис Ламур - Серебряный каньон

Она стояла на тротуаре - прямая и стройная, влекущая и желанная, с чудесными глазами и черными как ночь волосами, с легким загаром на лице и улыбкой на многообещающих полных губах.

Я сразу вспомнил, как поношены и запылены мои черные кожаные брюки, что серая рубашка пропотела, а лицо заросло щетиной. Но волосы под надвинутой на глаза шляпой с плоскими полями были так же черны, как у незнакомки. Для встречи с подобной девушкой я был явно не в форме, но стоило ей появиться и в тот же миг я понял, что эта девушка создана для меня, что она и есть та самая, единственная.

Можете говорить, что такого не бывает, - так бывает и так случилось. Там, позади, в прошлом, у меня бывали девушки. Я любил их легко и так же легко оставлял. Но, посмотрев в эти глаза, понял, что дальше мне дороги нет. Ни завтра, ни в будущем году, ни через десять лет. Если только эта девушка не отправится в путь вместе со мной.

В мгновение ока я оказался рядом с ней; звук моих быстрых шагов по тротуару заставил ее обернуться.

- У меня нет ничего, кроме лошади и револьверов, - быстро заговорил я. - Понимаю, моя внешность не может возбудить интереса, не говоря уже о любви, но мне кажется, что вам пришло время встретить человека, за которого придется выйти замуж. Меня зовут Мэтью Бреннан...

- Ну, знаете, из всех эгоистичных...

- Прекрасные слова! С них начиналось большинство настоящих романов. А теперь, с вашего позволения... - Я повернулся, надел шляпу и, легко перепрыгнув через перила, вскочил в седло.

Она осталась стоять, где была, - удивленная и уже не столько сердитая, сколько заинтересованная. Я приподнял шляпу.

- Всего доброго. Я навещу вас позже.

Было самое время исчезнуть. Попытайся я развить знакомство, то ничего бы не добился; теперь же она будет сгорать от любопытства, а это самая благоприятная для мужчин черта женского характера.

Платная конюшня в 'Хеттен-Пойнте представляла собой огромное, беспорядочно выстроенное здание на окраине города. Я достал из закромов черпак кукурузы и, пока мой Серый поглощал эту страховку от будущих голодных дней, почистил его скребницей.

Эту работу нужно было делать осторожно. Серый любил, когда его чистили, но был норовист, и, работая, я остерегался его копыт.

Где-то позади звякнули шпоры. Поскольку я работал наклонясь, то пригнулся еще немного и огляделся. Прислонясь к одному из столбов стойла, в нескольких шагах за моей спиной стоял человек.

Медленно выпрямляясь, я спокойно работал еще целую минуту, прежде чем небрежно повернулся. Незнакомец не подозревал, что замечен, и потому ожидал, что я удивлюсь. Вид у него был потрепанный и неопрятный, но он оказался первым человеком в этом городе, расхаживающим при двух револьверах, если не считать того худощавого в салуне. Этот был высок и тощ, и мне не понравились его тонкие поджатые губы.

- Слышал, вы схлестнулись с Маклареном.

- Ерунда.

- Говорят, Кеневейл предложил вам работу.

Кеневейл? Должно быть, тот человек с резкими чертами лица и двумя револьверами. А из города мне предложил убираться, судя по всему, Макларен. Я слушал и запоминал.

- Меня зовут Джим Пиндер; я хозяин ранчо "Си-Пи" и хорошо плачу семьдесят в месяц на всем готовом. И возмещаю все боеприпасы, какие сумеете израсходовать.

Позади него в темноте стойла притаились еще двое - они, очевидно, полагали, что их не видно. Я был уверен, что они пришли с Пиндером.

Предположим, я ему откажу. Ситуация мне не нравилась; я чувствовал, как внутри закипает ярость. Меня возмутило, что он решил спрятать эту парочку в стойле. Оттолкнув Пиндера в сторону, я быстро вышел на открытое место.

- Эй вы, двое! - Руки мои лежали на поясе прямо над револьверами, а голос прозвучал громко и гулко, эхом отразившись от стен пустого здания. Выходите-ка! Пошевеливайтесь - или стреляйте!

В этот момент мне было совершенно наплевать, куда кто прыгнет. Во мне вновь проснулся старый дьявол, всегда побуждавший ввязываться в схватку, не гнев, не жажда убийства, а просто боевой азарт, стремление к битве, жившее во мне с ранних лет.

Был момент, когда я подумал и почти надеялся, что они не выйдут. Я застал Джима Пиндера врасплох, и это ему совсем не понравилось. Он прекрасно понимал, что стоит кому-нибудь из его людей выстрелить, как сам он первый заработает пулю в живот.

И вот они вышли - медленно, демонстративно держа руки подальше от револьверов; двигались они неохотно и, казалось, в любой момент готовы были все-таки вступить в перестрелку. Один из них был крупным брюнетом с характерной синевой щек. У второго было жесткое плоское лицо апача.