Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Библия. Том 2

Морозов обращает внимание, что по легенде Ромул основал Рим через 22–23 года после первой олимпиады. Считая, что Ромул списан с Константина и, вычитая 22 из года воцарения Константина, мы как раз получим 284 г. — первый год эры Диоклетиана. Не является ли поэтому «олимпийская эра» все той же эрой Диоклетиана?

Юлиан отнюдь не замыкается в науке, философии и религии. Он ведет также успешные войны, демонстрируя незаурядный полководческий талант.

На время одного крупного похода он оставляет своим наместником Валента, который был старше его лет на пять и служил в его администрации как подчиненный. Поход был неудачен, войска Юлиана потерпели крупный урон, а сам он был ранен и попал в плен. Войска сочли его мертвым и вернулись в Константинополь под временным предводительством Иовиана. В Константинополе Валент, искренне считая Юлиана погибшим, объявляет себя законным императором. Являясь убежденным арианином–старовером, Валент отменяет все религиозные реформы Юлиана. Его поддерживают все сознательные круги общества, видящие опасность неконтролируемого распостранення в рамках вакхического христианства мистерий–попоек. Вкусившие же уже причастного вина протестуют против отмены культа, но подавляются механизмом государственной власти и уходят в подполье.

По прошествии двух–трех лет вдруг неожиданно появляется Юлиан, вернувшийся из плена. По–видимому, он возвращается не один, а с небольшой группой преданных ему друзей и двумя женами (превратившимися в евангельских блудниц). Впервые Юлиан объявляется в городе Святого Примирения (т.е., скорее всего, в Помпее, но может быть и в Константинополе), жители которого бурно приветствуют «воскресшего из мертвых» императора–бога. (Это послужило истоком евангельской сцены «въезда Иисуса в Иерусалим». Заметим, кстати, что теперь становится ясным, почему жители Иерусалима радостно и с приветствиями встречают Иисуса; обстоятельство в рамках евангельской легенды никак не объяснимое, поскольку согласно этой легенде Иисус к моменту въезда еще ничем себя не проявил.)

В какое же положение поставило Валента возвращение Юлиана? Уступить ему власть он не мог, хотя бы потому, что против этого восстали все его сановники, все его жены и родственники, все священники–ариане, все полководцы, покинувшие в беде Юлиана и сделавшие карьеру при дворе Валента. Да и характер у Валента был не таков, чтобы добровольно уступить самодержавную власть.

Не оставалось ничего другого, как объявить вернувшегося Юлиана самозванцем и узурпатором. Разгоревшаяся борьба за престол быстро обостряется и ожесточается. Сторонники Юлиана поднимают голову; ариане поставлены в положение защищающихся. Вокруг Юлиана нагромождаются горы слухов и легенд. Для одних это Бог, для других проповедник, для третьих самозванец (точка зрения последних дошла до нас в виде «восстания Прокопия» — еще одной версии этих бурных событий, составленной, конечно, очень поздно по перевранным и неправильно истолкованным обрывкам документов). Его арестовывают (по–видимому, в результате измены) и предают суду по обвинению в самозванстве: «Иисус же стал перед правителем. И спросил его правитель: Ты Царь Богославский? Иисус сказал ему: ты говоришь…» (Матфей, XXVII, 11).

Юлиан, надо думать, угрожал своим судьям небесной карой, землетрясением и извержением Везувия, знамением чего должно было стать затмение Луны (которое он вычислил по саросу). Судьи приняли слова Юлиана за блеф, он был приговорен к позорной казни, столбованию, вместе с двумя сторонниками (быть может теми, которые его предали; не исключено, впрочем, что это были простые рыцари больших дорог, казнь которых для пущего позора была объединена с казнью Юлиана). Столбование состояло в привязывании либо к позорному столбу на площади, либо в окрестностях кратера Везувия, чтобы сам бог–Громовержец решил, оставлять ли грешника живым или побить его камнями, летящими из жерла, и задушить вулканическими газами. Впрочем, во втором случае возможна и другая модель поведения властей: они могли всерьез принять пророчество Юлиана и потому привязали его у кратера в надежде, что Бог отменит извержение, чтобы Юлиан не пострадал.

Лунное затмение 21 марта 368 г. спасло Юлиана и повергло в ужас ариан. «Воистину, что он сам, Юлиан, сын Божий!» — наверняка раздавались крики присутствующих его сторонников и вновь уверовавших (среди которых был, вероятно, юный Иоанн, автор позднейшего Апокалипсиса). Нужно думать, что это затмение, продемонстрировав могущество только что зародившейся астрологии, дало мощный толчок ее развитию (и превратило Юлиана в ее покровителя и основателя).