Владимир Лапенков - История нетрадиционной ориентации. Легенды и мифы всемирной истории.

Цитированный нами В. Меркулов, в отличие от г-на Гаврилова, и даже от своего учителя А.Г. Кузьмина [102], обращается с фактами много осторожнее и из ряда вон выходящих идей себе не позволяет. Более того, он не побоялся процитировать скептическое высказывание норманиста Готлиба Зигфрида Байера о том, что «Бернард Латом и Фридерик Хеминиций и последователи их… как за подлинное положили. И понеже они сыскали, что Рурик жил около 840 года по рождении Христовом, то потому и принцев процветавших у Вагров и Абодритов сыскивали. И понеже у Витислава короля два сына были, один Трасик, которого дети ведомы были, другой Годелайб, которого дети неизвестны, то оному Рурика, Трувора и Синава приписали».

Тем не менее возникает вопрос, а что, собственно, всем этим доказывается? Не знаю, насколько точным является прочтение Хемнитцем, Хюбнером, Томасом и Меркуловым мекленбургских и прочих генеалогических манускриптов, но лично для меня осталось совершенно неясным, где и когда, в документах какого времени появились имена трех братьев и какого они могли быть роду-племени? И как можно относиться к уверенности Томаса, что «обе династические ветви [вандалов и вендов] восходят к королю вендов Ариберту I, который был женат на Вундане, дочери короля Сарматии»? [103]

Зато мы теперь хорошо понимаем справедливое сомнение Татищева в историческом присутствии Новгорода в данном сюжете. О Новгороде, как о поселении с соответствующей городу инфраструктурой, нельзя говорить ранее, чем с X в., а более раннее Рюриково городище, и даже Ладога, известная с VIII в., тоже вряд ли могут претендовать на ранг «столицы» Русского каганата [104]. Другой вопрос — само название Новгорода, отсылающее нас, по контрасту, к имени западнославянского Старгорода, и, наконец — Велиград, полностью отвечающий названию «града великого», устроенного Славеном, и ас-Славийи арабских писателей.

Велиград — он же Мекленбург (от «микла» — великий»), он же — Рерик. Имя Рюрика хорошо вписывается в данный контекст, следует только учесть, что, хотя имя его не уникально, все-таки исторический персонаж — там и тогда — известен нам только один. Это датский конунг Рюрик Ютландский (прозванный «язвой христианства»), а вот омонимичное название города, возводимое к славянскому «ререг, рарог» («сокол»), может быть еще объяснено из др. — исл. reyrr «тростник», так как, по Й. Херрману, город находился в старой озерной котловине, заросшей тростником.

Нельзя исключить, что В. Меркулов и прав, когда пытается вывести имена «призванных братьев» из славянского, — мы знаем массу случаев подобных транскрипций и двуязычности. Лучше всего это подойдет к Трувору, его имя можно сравнить с эпическим сербским Триборе, он же — бог Триглав. В обрядовых песнях из собрания М. Милоевича мы находим «силна Бора», «Сива Жива», Радигост, Гостослав, но в целом все это очень гадательно [105], тогда как германская основа с формальной точки зрения выглядит вполне убедительно.

Не менее убедителен и скепсис Г. Байера, особенно если мы примем во внимание существование «бродячих» сюжетов [106]и легендарность самих генеалогий, как германских, так и славянских, которые так или иначе восходят к именам богов и эпических предков.

Но запутанность этногенетической истории покажется еще выше, если мы вспомним о различного рода «пересечениях» германских и славянских племен от эпохи так называемого германо-балто-славян-ского единства и до эпохи Великого переселения народов; С чем все же надо согласиться, так это с тем, что на южное побережье Балтики славяне пришли уже после германцев, кельтов и собственно венедов/ венетов, в которых изначально следует видеть древних индоевропейцев. О.Н. Трубачев придерживался мнения о венедах как о «третьем этносе» региона, не германцах и не славянах.

Как считает историк Хенсель, венеты подверглись латинизации в северной Италии, кельтизации — перед 500 г. до н. э. в Западной Европе, германизации в это же время, а таюке иллиризации и фракизации на Балканах и славянизации на землях между Одрой и Вислой. Славяне в бассейне Одры столкнулись с германцами, и те продолжали называть своих восточных соседей венедами (вендами). Здесь Хенсель не учел лишь момента возможного участия венедов/венетов в формировании самих этих народностей, как их древнеевропейской (и может быть, не только индоевропейской) основы. А из предлагавшихся этимоло-гий имени «венеды» вполне логичным мне кажется значение «сородичи».