Геомар Куликов: Юрьев день

— А ну как ловчему аль самому князю скажу?

— Не скажешь! — спокойно ответил Митька. — У тебя более моего рыльце в пушку.

— Верно, — будто удовлетворённо даже кивнул головой Ларька. — Не скажу. Мы с тобой на другой дорожке встретимся!

И исчез так же внезапно, как появился.

Собаки было, оскалив пасти, за Ларькой.

— Назад! — остановил их Митька.

Перевёл дух Тренька. Глядит со страхом на старшего брата:

— Что теперь будет?

— Ничего не будет, — сквозь зубы процедил Митька. — Я тебе говорил, ещё посмотрим, кто верх возьмёт.

Приметил Тренька — Митька встревожен не на шутку, только виду не подаёт.

Не злопамятлив Тренька и потому забыл вскорости неприятную встречу.

А когда вечером шёл, всё вспоминал княжью псарню, еду вкусную, что борзым и гончим дают, и думал: «Хороша, однако, собачья жизнь!»

Зачастил Тренька на псарный двор к Митьке по хорошей погоде.

Чуть не каждый день вышагивает три версты туда да три обратно.

Ласка с Бураном радуются ему, почитай, как самому Митьке. Мудрено ли? Митька отойдёт куда-нибудь — вместо него Тренька. Собакам шерсть щётками вычёсывает, лапы, коли надо, моет. Играет с ними без устали.

Мать сердится:

— Дома бы посидел!

Тут за Треньку — отец:

— Не девка, чтоб за мамкин подол цепляться. Мужик растёт.

— Лесом ходит… — тревожилась мать. — Волки там.

— А я их палкой! — показывает Тренька палку, что вырезал ему из молодой крепкой берёзы Митька.

Не знает мать, плакать или смеяться.

— Нешто от волков палкой отобьёшься?

— А я их напугаю!

Вот тебе и весь сказ!

Храбрится Тренька перед матерью. По правде, страшновато в лесу.

Особенно коли припозднится с обратной дорогой. Хрустнет поодаль ветка у Треньки душа в пятки. Ну, а как и впрямь волк или медведь караулят?

Учил дед: самое последнее — от зверя иль животного бежать, будь то волк, собака или бык бодливый. Никак нельзя свой страх показывать. Потому хоть и озирается Тренька, однако крепится, шагу не прибавляет.

Иной раз для храбрости даже песню запоёт.

Однако чем далее, тем короче становятся дни и длиннее ночи.

Всё позже занимается тусклый осенний рассвет, и всё раньше опускаются густые тёмные сумерки. И лес день ото дня делается мрачнее и словно бы гуще.

Как-то сам Митька, проводив Треньку, сказал:

— Ты погоди пока ходить ко мне. Снег ляжет, в лесу посветлее будет, да и зверь по белой тропе осторожнее станет — тогда другое дело. Вчера ночью волки в двух дворах овец порезали и потаскали.

Жалобно посмотрел Тренька на старшего брата:

— Взял бы меня на псарню? Работы не боюсь, какую хочешь сделаю. Попроси мамку с тятькой, может, отпустят, а?

— Эх, Тренька, глупый ты человек, — вздохнул Митька. — Раньше времени в хомут-то чего лезть? Ещё запрягут, повезёшь своё. На княжьей псарне служить — не у мамки на печке нежиться.

Тренька нос повесил. Митька его кулаком легонько в бок:

— Вот на княжескую охоту, коли пожелаешь, могу взять.

Не поверил Тренька.

— Хитрости тут особой нет, — пояснил Митька. — Князь по первой пороше ладит большую охоту и будет собирать кричан — людей, которые бы зверя гнали. Туда и поставлю.

— Митька! Вот спасибо-то! — возликовал Тренька. — А маманя дозволит? — забеспокоился.

— То моя забота, — сказал Митька. — Наперёд ничего не говори. Жди первого снега, а с ним — меня.

Дороги обратной в тот день не заметил Тренька. Кажись, в единую минуту три версты отмахал.

Дома теперь одолевала Треньку мука. Как не поделиться с отцом или дедом новостью? Однако не велел Митька про охоту сказывать, и молчал Тренька, хотя стоило ему это труда великого.

Только раз сто на дню выбегал из избы: посмотреть, не выпал ли снег.

Однажды, решив, что утро наступило, скатился с полатей полусонный — и на крыльцо. Глядь, темным-темно вокруг. На чёрном небе звёзды мигают. Месяц тонким серпом светит. Плюнул с досады, в избу вернулся.

Мать проснулась:

— Аль с животом неладно?

— С чего взяла? — удивился Тренька.

— На двор бесперечь бегаешь.

— Так просто, на волю, душно в избе, — слукавил Тренька.

Вздохнула мать:

— Чуден ты стал, Терентий. А отчего — не пойму.

Однако, сколько ни бегал Тренька, нету снегу, да и всё тут. Шумит потемневший осенний лес. Треплет ветер грязную солому на крышах.

— Зима припозднилась ноне, — сказал как-то деду.

Тот лохматые брови вскинул:

— Будто? А я думал, всё своим чередом идёт. Знать, ошибся на старости лет. Чего тебе вдруг зима понадобилась?