Геомар Куликов - Юрьев день

Дочиста вылизали собаки корыто, мыть не надо.

Треньке бы вместе с Митрошкой в людскую идти. Тоже чем ни то позавтракать. Но с порога окликает приказчик Трофим:

— Эй, малый! Беги к тятьке да скажи, чтобы Митька тотчас сюда шёл. Барин вчерась сам отпустил, а ноне требует.

Такому неожиданному поручению рад Тренька. Редко он теперь бывает подле мамки с тятькой.

Филька недовольно хмурится.

— Живей обратно, — приказывает. — Работу я, что ли, за тебя делать буду? И берегись, коли задержишься!

Что было духу припустился Тренька по знакомой дороге. Очень непохожа она на ту, что вела к родной Тренькиной деревеньке. Здесь куда ни поглядишь, холмы горбатые, да речки. А ещё — камни. Отродясь Тренька не видал столько их, больших и малых. Иной в два, а то и в три человечьих роста. Гора целая! И на полях камни. Мешают землю пахать и боронить. Диву даётся Тренька: откуда они только набрались на земле здешней?

Споро бежит Тренька: голод подгоняет.

А подле недостроенной за зиму избёнки, к которой он торопится, собрались мужики: дед Тренькин, отец, дядька Никола да ещё трое крестьян рытовских. Митька тут же.

День воскресный, отдохнуть бы надо, а в поле запряжённая в соху лошадёнка стоит. Та самая, что дана была осенью.

Отец Треньки сокрушённо руками разводит:

— Земля в запустении, почитай, лет пять лежала. Нешто её легко теперь поднять и засеять? Да и лошадёнка одна на два двора.

Дядька Никола согласно головой кивает: его поле лошади дожидается.

Крестьянин, мужик чёрный, угрюмый, пророчествует:

— По осени урожай, трудом тяжким полученный, в рытовские амбары повезёшь. А зимой к нему же за своим хлебушком на поклон явишься. И даст он не взаймы просто, а заставит более отдать, чем взято. Да ещё на барских покосах лишку отработать.

Второй крестьянин, с бородёнкой жиденькой, глазами, запавшими после болезни, подтверждает:

— Верные слова. Петлю на мужике завязывает Рытов. Чтобы в должниках ты у него безвылазно пребывал. И далее не лучше — хуже будет.

Потолковали горестно мужики, расходиться стали.

Когда остались Тренькины родичи одни, дядька Никола молвил:

— Уходить надобно, пока не затянуло нас всех в рытовскую ловушку-западню, ровно телят в болотную трясину.

— Уходить… — отозвался сумрачно дед. — На то деньги потребны большие. Где их взять? На дороге, поди, не валяются…

Тренька последние слова услышал, в разговор вмешался:

— Неправда, деда. Иной раз валяются. Нешто забыл, как я, когда ещё у князя жили, денежку нашёл, а? Вот и здесь, может, найду!

Дед Треньку не выругал. За вихры рукой худой рассеянно потрепал:

— Да уж, Терентий, на тебя одного осталась надёжа.

Понимал Тренька, насмехается дед. Не обиделся. Подумал только про себя: «Погоди, вот возьму и найду деньги надобные. Клад сыщу. Сказывает же Митрошка, по дороге тех кладов от лихих людей зарыто видимо-невидимо…»

Прежде Тренька на воле всё более по сторонам глазел: кто что делает, куда какая птица летит, откуда и куда зверь бежит.

Теперь ходит Тренька, уткнувшись носом в землю. Клад ищет. Правду говорил деду: позапрошлым летом бежал он вприпрыжку из именья княжьего Троицкого в родную деревеньку, пыль босыми ногами загребал.

Глядь — сверкнуло что-то в серой пыли. Поднял и себе не поверил: в руках махонькая, менее семечка тыквенного, деньга. На одной стороне буковки мелкие, на другой — человек верхом скачет. Потёр о рубаху — засиял серебряный всадник.

Зажал Тренька находку в кулак, чтобы мальчишки не отняли, и к мамке: «Гляди, чего у меня!»

Не только мамка, даже дед подивился такому редкому везению. Долго вспоминал и сам Тренька и его дружки-приятели диковинные городские сладости, которые привёз тогда дядька Никола с соседней ярмарки.

Ноне Треньке не на баловство, не на сладости нужны деньги. Надобны они, чтобы всем им из рытовской неволи освободиться. Митьку выкупить. Потому ищет Тренька не денежку одну, а целый клад. Старательно ищет. И от других потихоньку. Это чтобы взрослые его прежде времени не засмеяли: вот, мол, чего надумал — клад смекать!

А Треньке доподлинно через Митрошку известно: есть в здешней земле клады. И должно — немалые. Война по этим местам, а с ней лихие люди прошлись не однажды. И жители, у кого деньги были, в землю их прятали.

Всякий случай использует Тренька, чтобы приблизиться к своей цели кладу. Пошлёт его Филька в лес — Тренька по пути все трухлявые пни палкой расковыряет. Отчего пни? Сказывал Митрошка, люди свои сбережения хоронили частенько в дупле приметного дерева. А когда сгниёт дерево, что от него останется? Пень. Вот и ворошит Тренька пни в надежде отыскать скрытые сокровища.