Сергей Иванов - Второй Рим глазами Третьего - Эволюция образа Византии в российском общественном сознании

В это же время появляется архитектурный стиль, который определяется как (псевдо)византийский. В противоположность псевдорусскому стилю, он стал предметом искусствоведческого изучения сравнительно недавно. Зато вышло сразу две монографии на эту тему. Мы можем это проследить достаточно подробно. Было построено 40 кафедральных соборов по всей Империи от Ковно до Харбина. И даже заграницей, в Биаррице, например, или в Софии. Самый грандиозный из них – Морской собор в Кронштадте, который практически воспроизводит Святую Софию в Константинополе. Этот собор, пожалуй, подтверждает, что к концу ХIХ в. уже и государственная власть всерьез объявляет претензию на византийское наследство. Не в конце ХV-го, как часто думают, а лет на 400 позже, внешняя политика Империи вполне всерьез поворачивается к тому, чтобы инкорпорировать Византию в Российскую Империю. В это время расцветает в России византиноведение, выходит практически три научных журнала по этой тематике, все великие византинисты мира считают себя обязанными учить русский язык. Начинает функционировать Русский археологический институт в Константинополе. Есть свидетельство, что Николай Второй предлагал себя во вселенские патриархи. Писались бесконечные романы, общественность была просвещаема в отношении того, что есть Византия и почему мы имеем на нее право. Интересно, что даже маленький Осип Мандельштам, только переехавши в Петербург, немедленно начал писать стихи про Святую Софию. «Айя-София – здесь остановиться судил Господь народам и царям…» Когда началась Первая Мировая Война, главный российский византинист, академик Федор Иванович Успенский, немедленно подал на высочайшее имя бумагу, где подробно объяснил, как следует устроить Константинополь после его захвата русскими войсками. До Константинополя дело не дошло, но дошло, например, до Трапезунда, одной из столиц Византии, который был в 1916-м году захвачен русскими войсками. Там на фреске Собора Саввы всякий визитер может прочесть процарапанную штыком фамилию солдата-освободителя «Ломакинъ». Это был максимум, до которого Россия дошла в осуществлении своих имперских амбиций. И рухнула, надорвавшись. Ахматовой привиделось, как «дух суровый византийства от русской церкви отлетал». Примечательно, что она усмотрела это в восстановлении вполне византийского института патриаршества.

Что происходит с образом Византии при большевизме? Это третья глава моего небольшого рассказа. Первоначально была идея, что византийские штудии можно оставить в живых. Они существовали еще 10 лет. Но постепенно оказалось, что это совсем не ко двору. В первую очередь - потому что надо было дружить с новой, кемалистской Турцией. Она была символом пробуждающегося Востока. А Византия ассоциировалась со всем обветшалым и покрытым плесенью, царским. В 1928-м году византийские исследования были запрещены. Был закрыт журнал «Византийский временник». Все византинисты были так или иначе раскассированы. Один из них, Владимир Евграфович Вальденберг, был арестован по академическому делу не очень надолго. И из тюрьмы написал очень интересное письмо Сталину с объяснением того, что тот напрасно невзлюбил Византию, потому что Византия – предтеча того государства, которое строит он, Сталин. Тогда власть к этому не прислушалась. Потом начались репрессии. Выдающийся византинист Владимир Николаевич Бенешевич был арестован и расстрелян. Слово «Византия» попало под запрет. Его с 1928 по 1938 гг можно было употреблять только в кавычках. Но все стало меняться с превращением СССР из всемирно-пролетарской родины трудящихся всех стран обратно в Российскую империю. В 1938-м году обратно разрешили употреблять слово «Византия». В 43-м году одновременно с уничтожением Третьего Интернационала и реабилитацией русской православной церкви был административно учрежден сектор византийских исследований. Но поскольку византиноведение и Петербурге было уничтожено, он был основан в Москве на новых основаниях и с новыми людьми. Был возрожден журнал «Византийский временник». И это было связано с территориальными притязаниями, которые после войны возникли у СССР к Турции, в том числе и на Проливы. В рамках этого вспомнили и про Византию, и про Русский археологический институт в Константинополе и т. д. Мне довелось в начале 90-х гг. поработать в архиве отдела науки ЦК КПСС. И там я читал инереснейшую переписку по поводу Византии между Ждановым Андреем и его сыном Юрием – начальником отдела науки ЦК. Вершиной советского византинизма было празднование 800-летия Москвы. Тут все сошлось вместе. Журнал Московской Патриархии напечатал в сентябре 48-го года статью о том, что, как и были предсказано, осуществился Третий Рим, только советский. Теперь все встало на свои места. Но Турцию Трумэн взял под защиту, Сталин передумал с ней воевать. Начальника идеологии Александрова в октябре 48-го года сменил Суслов, которому Византия не нравилась. Немедленно первый выпуск журнала «Византийский временник» был подвергнут жестокой критике за идеологические упущения. И вся его редакция должна была публично каяться в преувеличении роли Византии в русской истории. На повестку дня стал лозунг самобытности, который потом и играл главную роль.