Ирина Карацуба - Выбирая свою историю.Развилки на пути России - от Рюриковичей до олигархов

Князь действует не в одиночку, он всегда появляется в памятни­ках в окружении своей дружины. Дружина в глубокой древности, по всей видимости, обозначала боевой отряд племени, или мужской со­юз, составлявший единицу общеплеменной военной организации, по­добную тем, какие европейцы еще в XVIII в. могли наблюдать у ин­дейцев Северной Америки.

Князь и его дружина соединены общностью очага и хлеба, это сво­еобразная военная община. Оторвавшись и изолировавшись от общи­ны свободных людей, дружина как корпорация профессиональных воинов воспроизводила общинные порядки в своем внутреннем уст­ройстве. Среди дружинников князь не господин, но только первый между равными. Как отмечал византийский автор Лев Диакон, лич­но видевший князя Святослава Игоревича, «его белые одежды не от­личались от одежд его людей и были лишь чище».

Князь должен был считаться с мнением дружины, без которой су­ществовать не мог. Князь Святослав Игоревич отказался принять христианство, несмотря на решительные уговоры матери, опасаясь насмешек дружины. Характерен в этом смысле эпизод, помещаемый летописью под 945 г., о гибели Игоря в древлянской земле. Дружин­ники Игоря возмутились, что князь плохо содержит их, и завидовали дружинникам боярина Свенельда, которые «изоделись оружием и одеждой, а мы наги». «И послушал их Игорь — пошел к древлянам за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ни­ми мужи его». Тем самым мы видим, что Игорь уступил требованию своей дружины и отправился к древлянам за дополнительной данью, презрев как соображения о несправедливости повторного собирания дани, так и соображения личной безопасности.

Схожий рассказ читаем в летописи за 996 г. На пиру у князя Вла­димира Святославича дружинники принялись роптать, что им прихо­дится есть деревянными ложками, а не серебряными. Услышав это, Владимир немедленно «повелел исковать серебряные ложки». Лето­писец, ставивший перед собой задачу нарисовать идеальные отноше­ния между князем и дружиной, вкладывает в уста князя такое объяс­нение его поступку: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиною добуду серебро и золото, как дед мой и отец с дружиною до­искались золота и серебра».

Как правило, дружина следует за своим князем, переходящим со «стола» на «стол», разделяя его удачи и невзгоды. Но не обязательно. Так в 1146 г. князь Святослав Ольгович вынужден был бежать из Новгорода Северского под натиском своего противника Изяслава Мстиславича, «дружина же его — иные пошли с ним, а другии оста­вили его». Когда Ярослав Святославич был принужден бежать из Владимира в «угры» (Венгрию), его бояре «отступиша от него».

Что же привязывало дружину к князю? Едва ли не главным дос­тоинством князя, с точки зрения дружины, считалась щедрость. Хоро­ший князь удостаивался похвалы летописца, если «любил дружину, золота не собирал, имения не щадил, но раздавал дружине». Между прочим, пир — это не только многодневная гульба, а своеобразное по­литическое учреждение той эпохи, когда власть еще не окончательно отделилась от народа. Именно там князь общался с подданными, тво­рил суд, выслушивал просьбы, отличал заслуживших: так вот «посту­пил на работу» былинный «мужичище-деревенщина» Илья Муро­мец — в качестве современных анкет и резюме он предъявил пленно­го Соловья-разбойника.

Там князь назначал на службу и жаловал своих богатырей-дру­жинников, раздавал им золото и серебро — кубки, мечи, кольца и т. п. Причем раздаваемые предметы не составляют богатства, мате­риальной ценности в нашем современном понимании. По понятиям людей того времени в золоте и серебре аккумулируются удача, счастье и благополучие. «При этом золото и серебро сами по себе, — как отмечал один из лучших знатоков европейского Средневековья А.Я. Гуревич, — ...не содержат этих благ: они становятся сопричаст­ными свойствам человека, который ими владеет, как бы "впитыва­ют" благополучие их обладателя и его предков и удерживают в себе эти качества». Раздавая золотые чаши и кольца, князь делился своей удачей.

Вместе с даром к его получателю переходила часть удачи, счастья дарителя. Акт дарения устанавливал зависимость получателя от дари­теля. Дар, не возмещенный равноценным даром или верной службой, становился угрозой чести и даже жизни принявшего дар.

Характерно, что дружинники, взыскуя внешних признаков богат­ства, связанного с удачей, никогда не требовали земельных пожало­ваний. Земля в Древней Руси до XII в. не стала феодальной собствен­ностью. Ее было слишком много, а границы обрабатываемых земель, которые только и могли стать основанием феодальной условной служ­бы, невозможно было установить, поскольку расчищенные от леса УГОДЬЯ быстро «выпахивались» и земледелец приступал к раскорчевке нового лесного участка. По всей видимости, именно это обстоятель­ство затормозило в Восточной Европе развитие классических фео­дальных отношений. Эти отношения, сопряженные с появлением зе­мельного владений — вотчин, складываются в XII—ХIV вв. и так и не приводят к появлению на Руси известной по школьным учебникам феодальной иерархии.