Александр Михайлов - Портрет министра в контексте смутного времени - Сергей Степашин

Каким бы привлекательным с точки зрения реализации своих замыслов ни представлялось МВД, Минюст Степашин покидал с разочарованием от нереализованных идей. После достаточно скучного административного департамента правительства России, где, как в почетной ссылке, коротал дни бывший директор ФСБ, Министерство юстиции казалось ему безбрежным океаном со своими бурями, штилями и подводными рифами.

Девять месяцев — в Министерстве юстиции этот срок пролетел как один день. Примечательно, что за эти месяцы Минюст в глазах обывателя стал приобретать вполне солидные очертания госоргана. И даже банный скандал с Валентином Ковалевым не повлиял на это. Напротив, он как бы разграничил две эпохи в судьбе Минюста.

«Я собирался в отпуск, заслуженный, нормальный. Не было войны, шел 1997 год… — вспоминает Степашин. — Неожиданно мне позвонил Владимир Путин — руководитель контрольного управления администрации президента (с ним я был очень хорошо знаком еще по Ленинграду, у нас были дружеские отношения) — и сказал: «Сергей, надо встретиться». Договорились встретиться на улице у Белого дома. Он подъехал, и мы немного погуляли в парке. Визит не был неожиданным, но причина приезда оказалась странной. Он говорит: «Вот, Ковалев ушел, почему бы тебе министром юстиции не быть? Ты доктор юридических наук, опыт у тебя большой».

Я был обескуражен, хотя и польщен. Говорю: «Несколько неожиданное предложение, хотя и интересное. Но как на это посмотрит президент?»

«Если ты не возражаешь принципиально, то я тогда переговорю», — закончил он разговор.

По всей видимости, у него уже был разговор с Ельциным. Через два дня меня вызывает к себе Черномырдин и говорит, что есть такое предложение. Я попросил сутки, чтобы подумать, потому что это было достаточно серьезно. Я действительно хотел подумать и уточнить, что представляет собой Минюст, с кем придется работать, какие задачи решать. Провел несколько встреч, посоветовался с людьми, которые ко мне неравнодушны, и принял решение, что надо рисковать.

У меня сложилась очень удачная ситуация, в отпуск я, конечно, не поехал, июль, август работал, продумывая кадровые вопросы. Павел Крашенинников, мой первый заместитель, подтянул поближе тех, с кем вместе работали ранее, Геннадия Батанова, Владимира Энгельсберга, Эдуарда Ренова, многих других людей, активных и ответственных. За короткий срок мы подготовили новую концепцию Министерства юстиции, где были прописаны многие позиции, необходимые для того, чтобы Минюст стал Минюстом. Была резко повышена заработная плата работникам органов юстиции, которые были просто в загоне, президентом был подписан указ о двойном подчинении министерства, что резко повысило его статус. Передана система ГУИН, создан институт судебных приставов.

Это была интересная творческая работа…»

За девять месяцев в Минюсте было сделано, как оценивают сами работники, столько, сколько не было сделано за последние 10–15 лет.

Успех всегда окрыляет. И после Минюста в МВД Степашин не вошел, а буквально ворвался.

Кадровая политика Степашина в МВД не отличалась оригинальностью. Его девиз был всегда один — собрать вокруг себя профессионалов и дать им возможность продуктивно работать. При этом его мало интересовало, кто из какой команды. И тем не менее некоторые корректировки были необходимы.

Он возвращает в МВД уволившегося генерала Владимира Страшко, которого очень хорошо знал по Чечне; возвращает в систему из Совета безопасности и делает своим помощником Николая Соловьева (ныне первый заместитель министра — начальник Следственного комитета); Савелий Тесис стал начальником управления по борьбе с экономическими преступлениями; назначает своим заместителем Владимира Рушайло. Это назначение вызвало недоумение. Слишком много разного рода слухов ходило вокруг этой фигуры.

Но Степашин предпочитал полагаться на собственные ощущения и факты. Запросив ФСБ и Генпрокуратуру, он убедился, что законных оснований для «отвода» у него нет. Оппоненты, имевшие свою точку зрения, остались при ней. Первым отреагировал Анатолий Куликов, уволивший Владимира Рушайло из системы МВД. Он прибыл на Житную и долго втолковывал Степашину, что Рушайло назначать нельзя. Но на столе у нового министра лежали официальные документы. Он остался при своем мнении.

Степашин вспоминает: «В связи с этим назначением ходило много легенд, что его рекомендовал чуть ли не Березовский, Строев или Гусинский. И назывались фамилии совершенно разные, взаимоисключающие, но я могу однозначно сказать, что идея приглашения Рушайло была моей личной. Когда первый раз я побеседовал с Рушайло, он мне понравился. Я запомнил, как он уходил, красиво, с достоинством. Я вспомнил себя после Буденновска… меня затронуло. Кроме того, я знал, что среди милиционеров он слыл сильнейшим оперативником, авторитет у него был большой, хотя было много вопросов…»