Н. Борисов - Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв.

Особенно часто стонали от произвола и корыстолю­бия митрополита новгородцы. Под 1353 г. новгород­ская летопись сообщает: «В том же году послал пос­лов своих архиепископ новгородский Моисей в Царь-град к царю и патриарху, прося у них благословения и суда о беззаконных делах, которые властью своей тво­рит митрополит» [49] НПЛ. С. 363—364. . Впрочем, тяжелую руку Феогноста новгородцы почувствовали гораздо раньше. В 1334 г. новгородский архиепископ Василий отправился во Владимир на поклон к митрополиту «со многими дара­ми». Привезенных подарков Феогносту показалось ма­ло и он потребовал новых подношений. В 40-е годы митрополит, нуждаясь в деньгах для помощи Визан­тии, «пожаловал», а точнее — продал новгородскому архиепископу право на особое отличие: «крестчатые ризы».

Со страниц новгородских летописей часто слышат­ся жалобы на митрополита. «Приехал митрополит Феогност, родом грек, в Новгород со многими людьми; тяжко было тогда владыке и монастырям кормить и одаривать их всех»,— жалуется новгородский летопи­сец под 1341 годом [50] Там же. С. 353. . Эта фраза весьма многозначи­тельна. Уточнение «родом грек» полно сарказма. На Руси слову «грек» часто придавали насмешливо-недо­верчивый оттенок. Греки, которых знали на Руси,— церковные иерархи, дипломаты, торговцы, разного ро­да наемники — в массе своей были далеко не лучшими представителями своего народа. Алчные и лицемерные, они вызывали недоверие и презрение у русских. Воз­мущаясь коварством византийцев, автор «Повести вре­менных лет», писавший в начале XII в., сопроводил рассказ о событиях 971 г. собственным замечанием: «И до сего дня греки остались такими же лживыми!» [51] Памятники литературы Древней Руси. XI — начало XII века.М., 1978. С. 84. .

Греческие иерархи на Руси держались отчужденно и высокомерно, не стремились узнать русский язык и: культуру. Даже титул свой в конце посланий и доку­ментов они требовали писать по-гречески. Их немно­гочисленные поучения отмечены холодной официально­стью, лишены живого участия по отношению к тем, кому они адресованы. Этот забитый, нищий народ в сермягах, стонущий под гнетом своих и чужеземных господ, кажется, очень мало интересовал «благород­ных ромеев», считавших себя прямыми потомками по­коривших полмира римлян.

Русские епископы, не говоря уже о низшем духовен­стве, поражали ученых греков своим простодушным не­вежеством. Заботясь лишь о том, как извлечь из Руси побольше доходов для себя и для своей патриархии, греческие иерархи с насмешкой и презрением относи­лись к русским святыням.

В 1351 г., по мнению некоторых историков, Феог-ност вновь побывал в Орде, где требовал оградить цер­ковные имущества от посягательств со стороны князей. Вернувшись, он занемог. Как и его предшественник Петр, Феогност приехал умирать в Москву. Все дела по управлению митрополией он передал своему влади­мирскому наместнику Алексею, которого 6 декабря 1352 г. возвел в сан епископа.

Кончины митрополита многие ждали с нетерпени­ем. Уже определен был его преемник, епископ Алексей, о поставлении которого московские послы договарива­лись с императором и патриархом еще в конце 40-х го­дов. В 1352 г. в Константинополь отправилось новое княжеско-митрополичье посольство с просьбой не ста­вить на место умиравшего Феогноста никого, кроме Алексея. Уже собраны были богатые дары, названы бояре, которым надлежало ехать вместе с Алексеем в Константинополь сразу же после смерти Феогноста. Престарелый митрополит скончался лишь 11 марта 1353 г., две недели не дожив до праздничных пасхаль­ных колоколов. Возможно, его кончину ускорила чума, ходившая тогда по Москве.

О чем думал московский князь Семен Иванович, стоя над могилой Феогноста? Конечно, старый митро­полит мало что сделал для блага Москвы. И все же у него было чему поучиться, было за что уважать. Это был человек крепкого закала. Легкий на подъем, он бесстрашно пускался в тысячеверстные путешествия. Он не раз подвергался смертельной опасности в охва­ченных мятежом городах, среди кровавых княжеских усобиц. Вся жизнь Феогноста была подчинена служе­нию единожды избранному делу. Чистокровный грек, уроженец Константинополя, где прошли его детство и юность, он до конца своих дней служил интересам Ви­зантии. И словом и делом он старался помочь обре­ченной на медленное умирание империи. И греки очень высоко ценили Феогноста. Император писал ему в самом почтительном тоне. Феогносту было дано исклю­чительное право именоваться патриаршьим экзархом. Адресованные ему грамоты патриарх снабжал не вос­ковой, а свинцовой печатью, что также было знаком особого отличия. В период торжества паламитов Феог­ност, известный как противник этого церковно-мисти-ческого учения, не имел никаких неприятностей [52] Соколов П. Русский архиерей из Византии и право его назначения до начала XV века. Киев, 1913. С. 266—267. .