Н. Борисов - Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв.

Стратегической линией ордынской дипломатии бы­ло раздувание вражды между Великороссией и Лит­вой. Беспокойство Орды становится особенно понят­но, если принять мнение некоторых историков о том, что объединение Великого княжества Литовского, большая часть населения которого говорила по-рус­ски и исповедовала православие, и Великороссии в единое государство, или хотя бы возможность проч­ного союза между ними были отнюдь не беспочвен­ной мечтой, а реальной политической перспективой.

Объединение этих земель под единой духовной властью митрополита Киевского и «всея Руси» было существенной предпосылкой для политического объеди­нения. Оно способствовало поддержанию мирных от­ношений между московскими и литовскими князьями. Все это прямо противоречило целям ханской дипло­матии.

В константинопольской патриархии господствова­ла традиционная точка зрения о необходимости со­хранения единства русской митрополии. Однако под давлением обстоятельств греки порой вынуждены бы­ли уступать. Уже в начале XIV в. по требованию польского короля выделилась самостоятельная Галицкая митрополия, которую на протяжении первой половины XIV в. патриархия то упраздняла, то вновь открывала. Последний раз Галицкая митрополия бы­ла закрыта в результате настойчивых требований митрополита Феогноста в 1347 г. Рост могущества Литвы не оставлял сомнений в том, что вскоре осо­бого митрополита потребует и князь Ольгерд.

Вопрос о путях сохранения единства митрополии сильно беспокоил Феогноста. Он предвидел, что не­медленно после его кончины в Константинополь уст­ремятся несколько кандидатов на кафедру. Победа одного из них тотчас вызовет раскол митрополии. Если же патриарх направит на Русь своего человека, отвергнув всех местных соискателей, то этому иерар­ху невозможно будет устоять перед дружной нена­вистью его неудачливых конкурентов и их светских покровителей.

Не желая оставлять столь важное дело на волю случая, Феогност уже давно присматривал среди рус­ских человека, который, пользуясь прочной поддерж­кой одного из ведущих политических центров, имел бы шансы быть признанным и в других частях об­ширной русской митрополии. Со временем мысли Феогноста все чаще обращались к московскому мона­ху Алексею.

Ни Петр, ни тем более Феогност не оставили столь глубокого следа в русской истории, какой суждено было оставить Алексею. Подлинные черты личности этого иерарха со временем исчезли под шелухой сла­вословия и трафаретных эпитетов. В середине XV в. Алексей был причислен к «лику святых». Рака с его «мощами» и по сей день является одной из наиболее почитаемых святынь русской церкви. Каким же он был на самом деле, этот «земной ангел и небесный человек», как именуют его церковные песнопения?

Сын черниговского боярина Федора Бяконта, пе­ребравшегося в Москву во второй половине XIII в., будущий митрополит был крестником самого Ивана Калиты. Год его рождения неизвестен. Вероятно, он появился на свет в самом начале XIV в. Младенец в крещении был наречен Елевферием. Это трудное для русского слуха имя в обиходе произносили про­ще— Алферий, Алфер.

Отец Алферия входил в число 10—12 знатнейших московских бояр, составлявших своего рода прави­тельство, главой которого был князь. Есть сведения, что князья настолько доверяли Федору, что даже оставляли его московским наместником на время своих отлучек. Перед боярским сыном открывалась проторенная дорога военной службы. Однако Алфе-рий избрал иной путь. Он с детства отличался рели­гиозной экзальтированностью и одновременно живым умом, незаурядными способностями и богатым вооб­ражением. Вскоре он уходит из мира и затворяется в стенах московского Богоявленского монастыря. Здесь он принял постриг и получил монашеское имя Алексея. По традиции первая буква мирского и мо­нашеского имени совпадали.

Богоявленский монастырь был местом постриже­ния московской знати. Его ктиторами были тысяцкие Вельяминовы. По некоторым сведениям, уже в 40-е годы XIV в. здесь был выстроен каменный собор.

Заметив расторопного и хорошо образованного инока, митрололит в 1340 г. назначает его своим на­местником во Владимире. В конце 40-х годов Феог-ност вместе с великим князем Семеном Ивановичем отправляют в Константинополь посольство, которое, передав императору Иоанну Кантакузину крупную сумму денег «на ремонт храма св. Софии», заводит речь о возведении Алексея на митрополию «всея Ру­си» после смерти Феогноста.