Ричард Пайпс - Коммунизм

Переписи населения показали, что между 1932 и 1939 годами — иными словами, после коллективизации, но до начала второй мировой войны — население Советского Союза сократилось на 9-10 миллионов человек [20] 20. Nove, Economic History, 180. .

Эта разрушительная оргия не поддается разумному объяснению. Мрачный анекдот рассказывает о новом заключенном, прибывшем в лагерь. На вопрос, сколько лет он получил, отвечает: «Двадцать пять». — «За что?». — «Ни за что». «Так не бывает, — говорят ему. — Ни за что дают десять лет».

Если кто-нибудь станет недоумевать, как это какое бы то ни было правительство могло нанести такой ущерб собственному народу, следует иметь в виду, что для революционеров-коммунистов, как в России, так и в других странах, человеческие существа в том виде, какими они родились, представляли собой лишь пародию на то, какими они могли и должны были стать. Этот взгляд глубоко укоренен в марксизме. Маркс писал, что

…нынешнее поколение напоминает тех евреев, которых Моисей вел через пустыню. Оно должно не только завоевать новый мир, но и сойти со сцены, чтобы дать место людям, созревшим для нового мира [21] 21. Карл Маркс , Классовая борьба во Франции (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 7), с. 80. .

Хотя ни Маркс, ни Энгельс не призывали своих последователей к массовым убийствам, они были готовы пожертвовать живущими поколениями ради еще не родившихся.

И с их точки зрения действительно было ради чего, потому что «новый человек» при коммунизме не будет похож на любое дотоле известное существо. Вот как в книге Литература и революция рисует портрет этого человека Троцкий:

Человек примется, наконец, всерьез гармонизировать себя самого… Он захочет овладеть полубессознательными, а затем и бессознательными процессами в собственном организме: дыханием, кровообращением, пищеварением, оплодотворением — и, в необходимых пределах, подчинит их контролю разума и воли… Человеческий род, застывший homo sapiens, снова поступит в радикальную переработку и станет — под собственными пальцами — объектом сложнейших методов искусственного отбора и психофизической тренировки… Человек поставит себе целью… создать более высокий общественно-биологический тип, если угодно — сверхчеловека… Человек станет несравненно сильнее, умнее, тоньше. Его тело — гармоничнее, движения ритмичнее, голос музыкальнее… Средний человеческий тип поднимется до уровня Аристотеля, Гёте, Маркса. Над этим кряжем будут подниматься новые вершины.

Разве ради такого идеала не стоило пожертвовать жалкими созданиями, населяющими разлагающийся мир? Под таким углом зрения нынешнее человечество — не что иное, как отбросы и отходы обреченного мира, и уничтожение его вовсе не противопоказано.

Беспрецедентное уничтожение человеческих жизней сопровождалось решительным наступлением на свободу слова, что было призвано создать иллюзию полного единства: вместе с уничтожением и заточением тел, отнимались и умы. Сам Ленин не проявлял ни малейшего уважения к взглядам, отличавшимся от его собственных; его первый же декрет после прихода к власти требовал закрытия всех небольшевистских органов печати. Он не был еще в силах осуществить эту меру, но летом 1918 года он закрыл не только все независимые газеты, но и всю непартийную периодическую печать. В 1922 году он учредил центральное учреждение цензуры, получившее название Главлит. Ничто не могло появиться в печати или на сцене без его разрешения.

Тем не менее, в 1920-е годы некоторая интеллектуальная свобода еще допускалась. Ранняя советская цензура, подобно царской, была по своей природе отрицающей, иными словами, она устанавливала, что нельзя печатать, но не пыталась указывать авторам, что им следует писать. В 1930-е годы политика изменилась: цензура стала утверждающей в том смысле, что стала указывать авторам, что и как им следует писать. Вся негативная информация о стране подавлялась — если только властям не требовалось предать гласности какую-то ее часть. Поездки за границу были ограничены и разрешались только официальным лицам, для простых граждан любые контакты с иностранцами были чреваты риском попасть под подозрение в шпионаже. Иностранные газеты, за исключением прокоммунистических, не продавались.

Невообразимое однообразие опустилось на советскую культуру. «Социалистический реализм» стал официальной эстетической доктриной в 1932 году, он требовал, чтобы писатели относились к современности, «как будто ее не существует, и к будущему, как будто оно уже наступило» [22] 22. Louis Fischer in Richard Crossman, ed ., The God That Failed (New York, 1949), 205. . Вследствие этого все, что печаталось, ставилось на сцене, снималось или передавалось по радио, никоим образом не отличалось реализмом: это был сюрреализм. Люди приспосабливались к такому положению путем расщепления своего сознания и личности, загоняя себя в шизофреническую ситуацию, при которой на одном уровне они знали правду, но подавляли свое знание и делились им только с членами семьи и друзьями, на другом — притворялись, что верят каждому слову официальной пропаганды. Создавалось напряжение, делавшее жизнь в Советском Союзе трудно выносимой.