Артем Драбкин - А мы с тобой, брат, из пехоты. «Из адов ад»

После объявления о начале войны я сразу пришел в военкомат проситься добровольно на фронт, но снова медкомиссия вынесла вердикт: «К службе не годен»… Так называемых «очкариков» в армию в начале войны еще не брали… 26.6.1941 комитет комсомола института получил указание провести комсомольскую мобилизацию и создать отряд для оборонного строительства. Я записался в этот отряд. Нас погрузили в теплушки, и поезда пошли на запад. Большую группу московских студентов, примерно 25 тысяч человек, привезли в Смоленскую область и распределили по районам. Я попал в группу землекопов под Ельню. Почти три месяца пришлось провести на строительных работах.

Мы рыли противотанковые рвы, строили доты и дзоты, эскарпировали берега мелких рек. Все это сразу же передавалось воинским подразделениям, занимавшим оборону. Нас нещадно бомбили, и среди студентов было немало убитых и раненых. Немцы кидали нам с самолетов листовки со следующим текстом: «Студенты! Не старайтесь! Мы и так все знаем про вашу оборону!».

Внизу листовки была начерчена схема размещения наших войск и план наших оборонительных сооружений.

В сентябре немцы прорвали фронт. По счастливому стечению обстоятельств мне с товарищами удалось вырваться из окружения в кузове армейского грузовика. Вернулся в Москву с большими трудностями только в конце сентября. Мой институт уже отправился в эвакуацию. Родители тоже эвакуировались. Старший брат Коля к тому времени уже был на фронте.

Я остался в городе. Пятнадцатого октября 41-го года началась знаменитая «Московская паника». Люди кинулись грабить магазины и заводы, растаскивали все, что попадало под руку. Никакой охраны нигде не было. Большая часть милиции уже была на передовой, а остальные попрятались. Пошел к железной дороге, а там такой переполох… Десятки тысяч людей рвутся к вокзалам, крики, плач, жуткая давка. Со своим школьным товарищем Андреем Серегиным пошел в военкомат записываться в ополчение. Уже спокойно брали в ополчение «белобилетников», калек, «политически неблагонадежных», студентов и так далее. Но нас не взяли в армию! Причины отказа нам не объяснили. Военком сказал: «Ждите, мы вас сами вызовем»… Мне нечего было делать в Москве, голод меня почти доконал. Я решил отправиться в эвакуацию к родителям. За несколько недель доехал до города Фрунзе, нашел отца, встал на учет в военкомате.

А через два дня после прибытия в Киргизию, 2.01.1942, «по блату» ушел добровольцем в армию.

— Как Вам удалось призваться?

— Я же говорю, «по блату». Брат матери служил в Киргизии, был подполковником. Он как раз получил назначение на фронт, в Панфиловскую дивизию, и должен был отбыть в свою новую часть со дня на день. Я сказал дяде, что мне стыдно быть в тылу в такое трудное для Родины время, и попросил о помощи с призывом. Он договорился в военкомате, чтобы меня оформили добровольцем. Пришел на комиссию, там «закрыли глаза» на мой «белый билет».

Увидев, что перед ними бывший студент, сразу выдали направление во Фрунзенское пехотное училище. Так я стал курсантом ФПУ.

— Как Вы оцениваете уровень подготовки курсантов в ФПУ?

— Подготовили нас очень слабо. Преподавателей-фронтовиков в училище не было. Нас просто шесть месяцев гоняли в марш-броски по горам и полям. Пулемет «максим» мы еще с грехом пополам изучили, но, например, я так и не увидел в глаза ППШ или миномет 82-миллиметровый. Вообще, вся учеба в училище у меня в памяти ассоциируется со словами: жара, горы, пот, тупая муштра. Было довольно голодно. Нас все время кормили «ржавой» селедкой. В середине июля 1942 года состоялся выпуск нашего курса. Всем присвоили звание младшего лейтенанта, выдали сапоги, новое армейское обмундирование. Но если говорить честно — командовать взводами мы так толком и не научились…

— На какой фронт Вас направили?

— В составе команды из ста выпускников училища я попал под Сталинград. Меня распределили в 38-ю СД. В штабе дивизии каждый получил назначение в полк. Помню, как впервые шел к передовой, к штабу полка. В двухстах метрах от меня выехала на огневую позицию наша «катюша». Установка дала одиночный залп и моментально ушла с позиции. Я был более чем поражен увиденным зрелищем. Незабываемое восхищение! А через две минуты этот участок подвергся сильнейшей бомбежке, под которую и меня угораздило попасть… В штабе полка мне выдали пистолет ТТ, записали мои данные в «гросбух» по учету личного состава. Через час я уже был на передовой. Так начались двадцать восемь дней моей «сталинградской жизни».