Артем Драбкин - «Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты…

Литературная обработка Артема Драбкина

Я родился 14 августа 1923 года в деревне Пичулево Северского района Псковской области, в крестьянской семье. Семья была небогатой. В 1930-е годы мои родители вступили в колхоз, колхоз тоже был очень бедным, почти нищим. Когда мне исполнилось 7 лет, я пошел в первый класс. В 3–4 километрах от деревни, где я родился, находилась и сейчас находится деревня Борисинки. Там была школа, и вот в этих Борисинках я окончил семилетку.

Окончив семилетку в 1938 году, я приехал в Москву на Старый Арбат, в дом 35, напротив Театра Вахтангова. Приехал я к дяде моей мамы, Дарьи Сергеевны, Петру Сидоровичу Космачеву. Он был личным шофером Ленина, как и Гиль. Два личных шофера было у Владимира Ильича: Гиль и Петр Сергеевич Космачев. Дядя Петя был беспартийным, но человеком, преданным революции. В Москве каждому шоферу дали в Кремле по роскошной трехкомнатной квартире. Мама туда, к дяде Пете в Кремль, приезжала, по-моему, в год убийства Кирова. Все восхищалась. После своего бедного крестьянского дома – какая богатая квартира у дяди, как дворец. И вот он там жил с 1918 года до 1938-го. Когда Ленин умер, он возил других членов правительства, в том числе и Сталина. Но больше всего, как он говорил, возил Надежду Константиновну Крупскую, жену Ленина. Ну а потом, когда Сталин уже начал «чистить» Кремль от приближенных Ленина, – ну и мелкую сошку оттуда! И вот дядю переселили на Старый Арбат в 35-й дом, в квартиру Томского. Это была большая 4-комнатная квартира, и в ней ему дали большую комнату, метров сорок. Он жил там вместе с женой. В другой комнате жил Степанов, тоже шофер, работник Кремля. В третьей комнате жила Дарья Бородина, домработница Микояна. Она у Анастаса вырастила всех его детей, в том числе и генерал-лейтенанта и Героя Советского Союза Степана Микояна. И в маленькой 9-метровой комнатушке жил один мальчик, Витя Королев. Когда я приехал, он был старше меня года на 3–4. Родителей его я не встречал. Однажды его спросил: «Витя, где твои родители?» Он сказал, что отец был заместителем коменданта Кремля, расстрелян. Мать осуждена, в заключении.

Я поступил в Московский сварочный техникум на Сретенке. Война меня застала в Луганске, на паровозостроительном заводе, где мы проходили практику. Я помню, как митинг проводили, слушали выступление Молотова по случаю этой трагедии, начала войны. Я вернулся в Москву, а в июле месяце меня вызвали в райком комсомола. Секретарь сказал, что создается Московский комсомольско-молодежный противопожарный полк для борьбы с зажигательными бомбами. Полк был сформирован из мальчишек, студентов, молодых рабочих. Сначала численность полка была 5 тысяч человек, и он состоял из 16 рот, а роты состояли из взводов. Наш взвод охранял район на Домняковке. Тогда же все школы были свободны – дети выселены и эвакуированы. На Домняковке была музыкальная школа, и в ней мы размещались, были на казарменном положении. Во время обстрела осколки градом стучали по крыше. В первую ночь на крышах некоторые бойцы были ранены. В следующий налет мы на чердаках дежурили. В один из ночных налетов я чуть не погиб, охраняя эту школу. Фугасная бомба попала в находившиеся рядом Спасские казармы. Я внизу стоял. Одна половинка двери была открыта. Хорошо, что я стоял у другой половинки, – взрывной волной со страшной силой дверь грохнуло. Окна все выбило, фуражку у меня сорвало с головы куда-то там. Едва нашел в темноте!

Вскоре меня направили в истребительный батальон Ростокинского района. Нас разместили на территории бывшей сельскохозяйственной выставки, и мы там учились бросать противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Но должен сказать, что из окопа далеко противотанковую гранату, конечно, не бросишь. Она два килограмма – попробуй! Ну, максимум на 15 метров. Это надо быть сильным мальчишкой. Ну а бутылки эти – очень неэффективное средство. Пол-литра или литр специальной горючей жидкости. Запал, как карандаш, резиночкой прикреплен.

Однажды мы пришли в столовую на этой выставке, покушали, – наша рота человек 100 или больше была. Вышли, отошли, наверное, метров на 100–150 от столовой – и прямое попадание бомбы в эту столовую, где мы обедали. К счастью, все бойцы остались живы, а обслуживающий персонал весь погиб. Но должен сказать, что во время налетов фашистской авиации летом и осенью 41-го года я ни разу в укрытиях не был. Ни в метро, ни в бомбоубежищах.