А Кабацков: «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Возникает вопрос, являлись ли репрессии против бывших кулаков и тогдашних советских начальников параллельными акциями — к этой точке зрения склоняется М. И. Иванова [7] См.: Иванова М. А. Репрессивная политика в деревне в 1930-е годы // Политические репрессии в Прикамье. 1918–1980 гг.: Сборник документов. Пермь, 2004. С. 74–75. — или звеньями одной большой операции. Ответить на него не просто. Для этого необходимо выяснить саму технологию операции, установить, к каким социальным группировкам в 1937 году принадлежали люди, подвергшиеся репрессии по классовому принципу. Отчеты областных управлений НКВД в данном случае не являются надежным источником. «Абсолютное отсутствие в списках репрессированных в Житомирской области и в Молдавской АССР рабочих, так же как и низкий процент их в иных областях, сходные показатели по группам служащих и колхозников являются нонсенсом, — пишет по этому поводу В. Никольский. — Скорее всего, речь здесь идет о стремлении „подогнать“ показатели социального состава репрессированных по политическим мотивам под соответствующие характеристики „социально враждебных“ и „социально близких групп“» [8] Нжолъсъкий В. Статистика полiтичних репресiй 1937 р. в Украшськiй РСР// 3 apxiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2000. № 2/4 (13–15). С. 110. .

Проблематичным остается и политический смысл кулацкой операции. Преамбула приказа, гласящая, что цель операции против бывших кулаков, уголовников, церковников и кадров антисоветских политических партий «…защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства» [9] Книга памяти жертв политических репрессий: [Ульяновская область]. Т. 1.С. 766–767. , не объясняет ни актуальности, ни масштабности, ни чрезвычайности предписанных мер.

Это, впрочем, не помешало ряду историков принять официальную точку зрения: бывшие кулаки и прочие асоциальные элементы мешали успешному социалистическому строительству и потому подлежали искоренению, если не по инициативе, то с полного одобрения трудящихся масс. Читаем у Ш. Фицпатрик в главе «Облава на маргиналов»: Приказ «…отражает обычный для Советов параноидальный страх перед кулаками, однако есть в нем нечто, более присущее германскому нацизму, нежели советскому коммунизму, в частности, идея о том, что социальных улучшений можно добиться, избавив общество от „нечистых“, отклоняющихся от нормы, маргинальных его членов» [10] Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М.: РОССПЭН, 2001. С. 227. .

Слово «маргиналы» здесь ключевое. Оно, по мнению автора, призвано объяснить социальный смысл операции. Бывшие кулаки — это плохие работники, или просто «бывшие люди» своими установками, воспоминаниями, стонами и охами, надеждой на возвращение к прежним устоям, религиозным умонастроением, не вписывающиеся в новое колхозное сообщество, несовместимые с ним и потому подлежащие искоренению, так же как и уголовный элемент. Кто заинтересован в их устранении? Самый первый ответ гласит — Сталин [11] «Несмотря на то, что большинство директив о терроре оформлялись, как решения Политбюро, их истинным автором был, судя по имеющимся документам, Сталин. […] Многие решения, судя по всему, Сталин принимал единолично». Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М.: РОССПЭН, 1996. С. 208. . Региональные партийные начальники — возражает Ю. Жуков. В демократических выборах на основе новой конституции они усмотрели опасность консолидации антисоветских элементов и вырвали у Сталина согласие на проведение превентивной операции против реальных или мнимых врагов советского строя, одновременно стремясь отвести удар от самих себя как малокомпетентных руководителей [12] См.: Жуков Ю. Н. Репрессии и Конституция СССР 1936 года // Вопросы истории. 2002. № 1; Жуков Ю. Н. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933–1937 гг. М., 2003. .

Дискуссия на февральско-мартовском пленуме ВКП(б) свидетельствует о том, что, действительно, многие секретари обкомов говорили об угрозах, исходящих от бывших кулаков [13] Р. Эйхе: «…немалая группа заядлых врагов, которые будут пытаться всеми мерами продолжать борьбу» Вопросы истории. 1993. № 6. С. 5–6. , священнослужителей всех конфессий и бывших членов некоммунистических партий. С точкой зрения Ю. Жукова согласен и Дж. А. Гетти: «Инициатива возобновления [истребительной] кампании необязательно могла исходить от Сталина». Террор развернули местные руководители, по этой причине он стал слепым, безадресным, напоминающим «…неприцельную пальбу по толпе» [14] Getty J. A. «Excesses are not permitted»: Mass Terror and Stalinist Governance in the late 1930s//Russian review. 2002. № 1. (Vol. 61). P. 116, 130. .