А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

По всей вероятности, инициаторы операции надеялись, что после чистки в деревнях и рабочих поселках стихнет ропот в адрес советской власти: ее учреждений и символов, политики и пропаганды. Люди перестанут петь непристойные частушки о вожде народов и рассказывать злые анекдоты о вождях ВКП(б). Станут более дисциплинированными и лояльными.

Эти надежды не оправдались. Во время подписной кампании на государственный заем в июле 1938 г. в том же Кизеле шахтеры — трудпоселенцы с большой неохотой покупали облигации на сумму, не превышающую 10–20 % от месячной заработной платы. По разнарядке полагалось подписывать рабочих и служащих как минимум на месячный оклад. Не получилось. С трудом дотянули до 50 %. Люди не только не хотели расставаться с деньгами, но и публично высказывались по поводу нового налога:

«Зачем нам этот заем? Советская власть и так хочет заморить нас голодом, а мы ей хочем (!) помогать»,

или

«Подписываться я не буду, в СССР, говорят, нет принудительного труда, а на деле он существует, нас заставляют насильно работать, а также подписываться на заем»,

или

«На черта мне нужен Ваш заем? У меня Советская власть арестовала мужа, да ей же и помогай» [696].

В делах партийных комитетов хранится множество документов, свидетельствующих о том, что массовая операция цели своей не достигла. И в рабочей, и в колхозной среде сохранились очаги недовольства властями; время от времени проявлялись оппозиционные настроения; не затих ропот. Несмотря на кажущуюся целесообразность в обосновании операции, на рационализацию примененных в ней технологий, она остается бессмысленной бойней, завершившейся казнью ее собственных организаторов и особо рьяных исполнителей.

Кулацкая операция была обречена на такой исход, поскольку в ее основание были заложены сугубо идеологические принципы. Приказ № 00447 включал в себя несколько исходных положений: В советском обществе обостряется классовая борьба в новой, вредительской, форме. Против советской власти выступают прежние эксплуататорские классы под водительством партийных заговорщиков. Следует раз и навсегда покончить с ними. Страна стоит на пороге открытого политического противостояния. Для того чтобы предотвратить контрреволюционный переворот, следует нанести опережающий удар одновременно и по социальной базе контрреволюции, и по ее организованному авангарду. Этими целями и объясняются громадные квоты внесудебных репрессий. Против отдельных лиц (беглых кулаков или бывших эсеров), на свой страх и риск ведущих партизанскую войну с системой, предлагаемые меры представляются чрезмерными. Авторы (они же идеологи) приказа исходили из теории заговора, согласно которой все виды социальной дезорганизации (аварии на производстве, низкая урожайность сельского хозяйства, перебои в торговле и пр.) являются запланированными результатами вражеских акций, а вовсе не спутниками ускоренной индустриализации или врожденными пороками планового хозяйства. Им тогда казалось, что неприятие советской власти, или (и) сталинской политики сосредоточено в определенной, заранее маркированной социальной группе.

Приняв концепцию приказа, местные органы НКВД привели его в исполнение надлежащим, единственно возможным способом, доведя до абсурда заложенные в нем принципы.

Лейбович О

Массовые репрессии 1937 г. до сих пор остаются уникальным феноменом, прочно укорененным в нашей исторической памяти. А все феноменальное, казалось бы, не нуждается в истолковании, поскольку оно само истолковывает. Едва ли будет преувеличением сказать, что для всего старшего поколения россиян словосочетание «1937 год» является символом-ключом к пониманию сути сталинского режима, а, значит, неизбежно относится к области мифологического.

Тем более сложной является задача исследователей, пытающихся разобраться если и не в причинах происходившего, то хотя бы в самих событиях. Одной из самых надежных рекомендаций в подобной деликатной ситуации является следование принципу «Я знаю, что я ничего не знаю», т. е. методологическому редукционизму. Все, что относится к области уже выстроенных концепций, теорий, схем, нам ведомо, но до поры до времени остается в «подвешенном состоянии». Сговорившись на этом, наша рабочая группа приступила к анализу дел, отложившихся в пермских архивах в ходе исполнения оперативного приказа № 00447 наркома внутренних дел СССР в Прикамье.