Даниил Альшиц - Начало самодержавия в России

Еще до прибытия Грозного в Новгород с карательной экспедицией его дворяне «повелением государевым, во граде гостей и торговых людей переимаша и передаваша их по приставам и повелеша их приставом держати крепко в оковах железных, а домы их и имения запечаташа, а жен их и детей повелеша стражем стрещи». Прибыв в Новгород, царь самолично нагрянул на Торговую сторону и повелел лавки новгородских купцов «разсекати и до основания разоряти».

Новгородские и московские купцы имели, естественно, между собой постоянные связи. Среди жителей столицы, схваченных по новгородскому делу, было немало московских купцов и посадских людей. Таким образом, отраженный в повести конфликт Грозного с купечеством имеет вполне реальную историческую основу.

При чтении повести бросается в глаза преимущественное внимание автора к купеческому сословию. Купцы не только поставлены в повести на одну доску с князьями и боярами, но играют даже более важную роль, чем они. С купцов начинается в повести казнь, хотя в действительности это было не так — первыми казнили наиболее именитых людей. Героем повести, спасшим множество людей, в том числе князей и бояр, является купец. Он наделен чертами богатыря телом и духом. Трудно предположить, чтобы такое «завышение» роли купцов в политических событиях того времени исходило от автора, принадлежавшего к дворянской или церковной среде. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что повесть про купца Харитона Белоулина родилась в купеческой или околокупеческой среде, на городском посаде. Автор повести был москвичом, современником описанных им событий. В ткань повести обильно вплетены бесспорные исторические реалии. Такая точность в исторических деталях была бы едва ли достижима для купца, узнавшего о событиях с чужих слов.

Краткая эта повесть обладает несомненными художественными достоинствами. С первых же строк видна ее близость к народной сказовой манере: «уготовлено 300 плах, а в них 300 топоров, и 300 палачей стояху у плах онех». Царь, так же как и в некоторых более поздних народных песнях о нем, испугался результата своей жестокости.

Язык повести лаконичен и ярок, а отдельные места достигают большой художественной силы, как например в описании крови, залившей землю, — «падшая кровь, где пав, светляся и играя красно вельми, яко жива вопия и не отмываяся».

У нас нет никаких данных, а следовательно, и никакой возможности утверждать, что М. Ю. Лермонтов знал повесть про царя Ивана Васильевича и купца Харитона Белоулина. Тем не менее такое предположение весьма вероятно.

Повесть, вызванная к жизни событиями, связанными с Новгородом, со временем нашла распространение в самом Новгороде и в его владениях. К их числу, кстати сказать, принадлежал и Пустозерск, где, как мы знаем, повесть была переписана в XVII в. и хранилась до наших времен. Это вполне понятно. Рассказанные в повести события должны были еще долго находить отклик в сердцах поколений новгородского купечества. Поэтому вполне закономерно, что два нз четырех, ставших известными на сегодняшний день списка повести, новгородского происхождения.

Интерес Лермонтова к героям борьбы новгородцев за свою извечную вольность хорошо известен. Об этом свидетельствует и его юношеская поэма «Вадим». При всех условиях близость «Песни про купца Калашникова» и древнерусской повести про купца Харитона Белоулина (так написана его фамилия в новгородской редакции повести. — Д. А.) не подлежит сомнению. Интуицией гениального художника Лермонтов нащупал значительный социальный конфликт времен Грозного, заслоненный в источниках и в литературе более шумным конфликтом между царем и боярами, — конфликт между купцами, возглавлявшими городской посад, и царской властью с ее служилыми людьми, псарями и кирибеевичами. Он создал образ смелого, прямого, во всех отношениях достойного человека из народа — купца Калашникова, который не согнул голову ни перед царским слугой, ни перед самим царем. Демократическая линия в описании событий XVI в. сблизила сочинение великого поэта с произведением, вышедшим из демократической среды в самом XVI в. Купец Харитон Белоулин многим отличается от купца Степана Калашникова. Но есть между ними и общее — оба они могучие силачи из народа, с которыми не справиться царским слугам, оба они погибли после того, как говорили царю прямые речи, оба они подняли голос против насилия и произвола. В обоих случаях этот голос раздался не из среды боярско-княжеской оппозиции, из которой его слыхали не раз, а снизу, из посадской среды.