Петр Меркурьев-Мейерхольд - Сначала я был маленьким

Да, я убежден, что Раневская - самая великая Личность ХХ века. Более великая, чем Эйнштейн или Мейерхольд. Возможно, я субъективен, но, как мне кажется, каждый человек имеет право по своему рождению быть субъективным. Слава Богу, что мне, бодливому, Он рогов не дал, не дал право распределять, кто на каком месте в иерархии ХХ века - мое мнение очень сильно расходилось бы с мнением "общественности". Ибо "самыми-самыми" я считаю Раневскую, Эмиля Гилельса, Мравинского, Давида Ойстраха, Смоктуновского.

Когда умер отец, Раневская прислала мне открытку, которая уже дважды публиковалась: неполный ее текст - в книге "Василий Васильевич Меркурьев", а полный - в книге Дм. Щеглова "Фаина Раневская". Я не знаю, как попала эта открытка к Щеглову. Скорее всего, Фаина Георгиевна оставила себе черновик. Или же переписала на открытку тот текст, который родился у нее как первая реакция на печальное известие:

"Дорогой Петр Васильевич! Уход из жизни Василия Васильевича Меркурьева для меня большое горе. С ним я встретилась в работе только один раз в фильме "Золушка", где он играл моего кроткого, доброго мужа. Общение с ним - партнером было огромной радостью. Такую же радость я испытала, узнав его как человека. Было в нем все то, что мне дорого в людях,доброта, скромность, деликатность. Полюбила его сразу крепко и нежно. Огорчалась тем, что не приходилось с ним снова вместе работать. Испытываю глубокую душевную боль от того, что из жизни ушел на редкость хороший человек, на редкость хороший большой актер. Берегите маму - нежную и хрупкую Ириночку. Ваша Раневская".

МЕЙЕРХОЛЬД

Меня часто просят рассказать о Мейерхольде. Ну а что я, родившийся через три с половиной года после гибели Мейерхольда, могу рассказать о нем? Рассказать о том, как в семье к нему относились? Да, мама не предавала его. Да, отец никогда не отказывался от него (хотя, надо сказать, Мейерхольд умудрился обидеть отца в творческом плане: не дал играть Казарина в "Маскараде" - об этом речь ниже). В нашем доме не принимали людей, которые испугались, которые не осуждали арест Мейерхольда и предание его анафеме,все это было.

Мама рассказывала о Мейерхольде немало. Рассказывала некоторые бытовые случаи. Например, о коте Крутике, который жил у Мейерхольдов в Петербурге на 5-м этаже дома на Театральной площади (там сейчас установлена мемориальная доска. Не Крутику - Мейерхольду).

Появился этот кот маленьким котенком и был назван бабушкой, Ольгой Михайловной, Дуськой. Но Мейерхольд яростно отстаивал мужское достоинство котенка и присвоил новому жильцу имя Крутик. Бабушка уступила. Кот благополучно жил дома лет шесть, но однажды, когда Мейерхольд возвращался из театра, дворник сказал: "Всеволод Эмильевич. Тут ваш кот - он вывалился из окна, наверное, за птичкой потянулся. Лежит у меня, в дворницкой". Дед побежал в дворницкую, сгреб кота в охапку, поймал извозчика и поехал к ветеринару. Коту сделали все необходимые уколы, примочки, вернули хозяину. А через несколько месяцев кот стал очень толстеть. Мейерхольд обеспокоился, опять повез к ветеринару, и тот поставил диагноз... беременность! Оказывается, бабушка была права, назвав котенка Дуськой. Мейерхольд был смущен и долго упрекал своего (или свою?) любимца (ицу) за такой конфуз.

Однажды Крутик (он же Дуська) во время обеда семьи Мейерхольдов сел на ковер и стал пускать лужу. Ольга Михайловна схватила кота за шкирку и в растерянности стала кружиться с ним. Мейерхольд совершенно спокойно обронил:

- Оля, зачем ты поливаешь пол?

Бабушка отчаянно бросила кота, сделала неловкое движение и уронила со стола ложку.

- Ложка упала,- садистски спокойно промолвил Мейерхольд.

Бабушка чуть не в истерике убежала в свою комнату.

О Мейерхольде рассказывали многие. Часто и много рассказывали мне о Всеволоде Эмильевиче Свердлины. Говорили они восторженно, уважительно, но, честно говоря, я никак не мог разделить их восторгов. Видимо, надо было знать Мейерхольда, чтобы попасть под его обаяние. Эйзенштейн писал: "Счастье тому, кто общался с ним как с художником; горе тому, кто зависел от него как от человека". Этим словам есть масса подтверждений. Но, вырванные из контекста, они никак не могут объяснить человеческого феномена Мейерхольда. Почему же все-таки даже те, кто немало потерпел от Мейерхольда, сохранили в душе своей, в сердце своем такое преклонение перед ним, такую к нему любовь?

Помню, Александра Яковлевна Москалева - замечательная, талантливая актриса, мудрейший, добрейший человек, которой немало лиха досталось от Мейерхольда,- рассказывала мне о Мейерхольде с восторгом и даже какой-то влюбленностью. А ее муж, великий актер Лев Наумович Свердлин, до конца дней своих преклонялся перед своим учителем, хотя и ему досталось несправедливости от Всеволода Эмильевича немало. Кстати, совсем незадолго до своей кончины Лев Наумович покинул последнюю в своей жизни репетицию в Театре им. Маяковского со словами: "Надо было мне начинать свою актерскую судьбу с Мейерхольдом, чтобы заканчивать ее с Говорухой" (режиссер А. Говорухо ставил "Детей Ванюшина", а Свердлин начал репетировать главную роль. После этой скандальной репетиции роль Ванюшина начал репетировать Евгений Павлович Леонов. Он же и играл ее. Но это уже случилось после смерти Л. Н. Свердлина, последовавшей 29 августа 1969 года).