Петр Меркурьев-Мейерхольд - Сначала я был маленьким

Артисты знают, как нелегко овладеть одним из главных законов словесного действия - перспективой речи. Меркурьев владел ею блестяще. Его речь всегда стремилась к логическим центрам мысли, к главному.

Вспоминается роль Флора Федулыча Прибыткова в спектакле "Последняя жертва" по пьесе А. Н. Островского: сцена, когда Флор Федулович отказывается дать взаймы деньги молодой вдове, судьба которой ему далеко не безразлична.

Произнося текст длинной диалогической реплики, Меркурьев не только обращался к Юлии, но, скорее, убеждал себя в том, чтобы не проявить слабости и не бросить деньги на погибель самой же Юлии, горячо полюбившей ветреного, несамостоятельного человека, тоже жертву века. Желая скорее прекратить тягостный разговор, Флор Федулыч - Меркурьев проговаривал слова в быстром темпе. И если в его страстном речевом потоке зрители иногда могли не расслышать какое-то слово, то они всегда понимали главное - мысль и действие героя: в их сознании запечатлевалась последняя фраза, звучавшая с интонацией категорического отказа: "...А на мотовство да на пьянство разным аферистам у меня такой статьи расхода в моих книгах нет-с".

И сегодня, как живой, стоит перед глазами Флор Федулыч, и снова волнуют его слова, звучащие с неповторимой меркурьевской интонацией, которыми он заканчивает встречу с Юлией. Когда не в силах больше видеть унижение женщины, он уступает ее просьбе и дает деньги, а она в порыве благодарности целует его, Флор Федулыч - Меркурьев застывает на минуту, как бы желая продлить, запечатлеть это счастливое мгновение и неторопливо, осознавая, оценивая то, что произошло, говорит: "Этот поцелуй дорогого стоит! Это от души-с!" И вдруг он еще раз, с глубоким подтекстом, в котором слышится и тоска по искренней, бескорыстной любви, и готовность отдать жизнь за истинное чувство, повторяет на более высоком тоне, восклицая слова: "Дорогого стоит!"

И здесь были соблюдены законы перспективы: эти три короткие фразы звучали по-разному. В них была ярко, впечатляюще отражена динамика внутренней жизни "человека-роли".

Меркурьев - актер, соединивший в себе лучшие традиции русского театрального искусства и самый современный стиль игры, в совершенстве владел искусством перевоплощения. Вспомним его Мальволио ("Двенадца тая ночь") с танцующей, летящей на крыльях любви, неторопливой походкой, с отведенными назад, как крылья, руками, с повисающей в воздухе ногой, когда он спускается с лестницы. Еще миг - и он взлетит! Такому физическому состоянию и поведению героя соответствовал и характер речи: голос его тоже парил в небесах. "Она в меня влюбилась!" Эта фраза звучала на высоком, наполненном чудом любви тоне...

Но вот широким стремительным шагом входит в палату главный хирург Бороздин ("Летят журавли"), чтобы остановить истерику раненого бойца, получившего известие об измене невесты. Еще на ходу решительно звучат слова приказа: "Прекратить! Ты боец Красной Армии! Дезертировать?!" И тут же по-мужски, сурово произносятся ободряющие слова утешения: "Подумаешь! Такого красавца, настоящего героя на какую-то тыловую крысу променяла!.." И чтобы окончательно снять боль измены, Бороздин - Меркурьев заканчивает свой все более страстно звучащий монолог гневными словами: "Таким, как она, всеобщее наше мужское презрение! Нет им прощения!" С какой экспрессией, силой, с каким подлинным гражданским темпераментом и мужеством звучали эти слова!

А разве можно забыть Ивана Ивановича (в гоголевской "Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем"), которому до смерти захотелось иметь ружье, увиденное у соседа - Ивана Никифоровича! Вы буквально прикованы к лицу Ивана Ивановича - Меркурьева. По мимике Меркурьева видишь, как жестоко страдает его герой, как не хочет примириться с мыслью о необходимости отказаться от своей мечты. За мимикой, жизнью рук, тела, следует рождение слова - еще более выразительного, наполненного тончайшими красками живой речи.

Наделенный богатым, разнообразным юмором, Меркурьев не спекулировал им на сцене, не "выдавал юмор на-гора" ради того, чтобы сорвать аплодисменты. Поразителен один диалог с ним. В спектакле "Горячее сердце" А. Н. Островского Меркурьев играл роль Курослепова. В театр я шла, думая, что вдоволь посмеюсь, увидев Василия Васильевича в этой роли, так колоритно выписанной Островским. И каково же было мое удивление, когда я увидела на сцене страдающего человека, который не вызывал бурного смеха, а заставлял внимательно вглядываться в него, пытаясь понять: кто он, чем живет, что его тревожит или он уже к всему безразличен?..