Зигрид Грёссинг - Максимилиан I

Но у Карла Смелого имелась еще одна возможность. Брат его второй жены, герцог Кларенский, мужчина с весьма порочным характером, не считался сказочным женихом для Марии, но все же являлся родным братом английского короля. И эта родственная связь могла принести несомненную пользу экспансионистским планам Карла. Воинственный — таким уж он уродился — Карл бросался из битвы в битву, рискуя здоровьем и жизнью. Его подданные давно устали от войны и кое-где пытались дать волю недовольству — честолюбивого правителя это не волновало. Герцог, одержимый идеей увеличения своего государства, прибегал к жестким мерам для удержания населения в узде. Карл, вошедший в историю как Смелый, носил при жизни и другие прозвища, позволяющие судить о свойствах его характера. Так, его называли «temeraire», то есть удалой, или «belliqueux», то есть воинственный, но прежде всего «le travaillant» — неутомимый. Человек слова, он превыше всего ценил честность, каждому из своих подданных воздавая по справедливости. Высокие требования, предъявляемые к самому себе, Карл распространял и на современников. Во время военных походов он запретил солдатам всякое обогащение путем грабежа без разбору и насилие над беззащитными женщинами. Неподчинившихся строго наказывали, зачастую даже публично казнили. Карл Смелый — типичный представитель высокой бургундской культуры: сведущий во всех областях современного образования, он мог читать античных авторов на языке оригинала. И сегодня кажется удивительным, как герцог за столь короткую беспокойную жизнь смог создать произведения, позднее прославившие его: он сочинял сонеты и писал песни, ставшие общественным достоянием Бургундии. Будучи сам высокообразованным человеком, он пригласил для единственной дочери Марии лучших учителей того времени. Она воспитывалась на бургундской культуре, и ее образ жизни служил примером для всей Европы. Карл Смелый хотел многого, быть может, слишком многого, современники до конца так и не поняли его. Хранитель строгой супружеской морали натолкнулся на полное непонимание в те времена, когда распущенность нравов стала обычным явлением. После его внезапной смерти никто не пролил ни единой слезы, а Марии немедленно предъявили счет за драконовскую строгость отца.

Со многим боролся Карл Смелый, но против решений Генеральных штатов он оказался бессилен, не получив помощи городов. Важность каждого обстоятельства, связанного с браком дочери, дала Генеральным штатам благоприятную возможность продемонстрировать собственную власть. Дочери герцога не позволили поехать в Лозанну, где наконец предполагалось подписать брачный договор между Максимилианом и Марией. Император официально сообщил, что пошлет в Гент доверенного человека, доктора Хесслера, для вручения своего личного согласия на брак с Марией. Когда это известие достигло Гента, города, в последние месяцы получавшего одно за другим известия о поражении Карла, мрачное настроение населения сменилось весельем, а обычно скаредный магистрат не смог удержаться и устроил для принцессы, ее любимой мачехи Маргариты и всего двора банкет, о котором вспоминали еще несколько лет. Карл Смелый, сильно обрадованный твердым согласием Фридриха III, предоставил императору право назначить время и место свадебных торжеств.

Поскольку в те времена жених и невеста не виделись до свадьбы, они обменивались медальонами с портретами, причем портретисты старались представить свои модели в наиболее лестном виде. Часто это приводило к большим разочарованиям при личном знакомстве. Но в данном случае живописцам не требовалось приукрашивать ни принцессу, ни сына императора — необычайно привлекательных молодых людей. Мария, восхищенная портретом жениха, рассматривала его, по свидетельству летописца, по двадцать раз за день и без долгих уговоров написала письмо габсбургскому принцу.

«Светлейший принц, возлюбленный двоюродный брат! Я желаю Вам всего наилучшего. Получив через Вашего посланника Хесслера Ваше любезное письмо и красивую драгоценность, присланную Вами, я благодарю Вас от всего сердца. С Божьей помощью буду следовать целиком и полностью всем распоряжениям моего глубокоуважаемого отца и господина.

Восхваляемый принц, возлюбленный двоюродный брат, да не оставит Вас святой дух своей милостью.

Так началась одна из самых красивых историй любви дома Габсбургов, и даже сама смерть не смогла нарушить глубокую связь, существовавшую между Марией и Максимилианом. Воля отцов, преследовавших конкретные политические цели, соединила предназначенных друг для друга людей, проживших совместную бесконечно счастливую жизнь.