Олег Мятелков - Cоленый периметр (Cборник рассказов о Подводниках)

- Придем... Придем ли?

В голосе старшины сразу прорезалась жесткость:

- А ну-ка прекрати, Южаков! Ты что? Мы-то все бывали в переделках, а Коля - молодой, невесть что может подумать. А ты, это самое, пузыри пускаешь - придем ли? Придем, об чем речь... Командир же ясно сказал - будем ждать помощи. Да, может, уже сейчас водолазы наверху и к спуску готовятся! А ты - придем ли... И, это самое... ежели еще будешь мне всякие мысли выдавать, я ведь тоже могу... "выдать"! Усек?

- А я чего? Я ничего...

Николай слушал и чувствовал, как медленно уходит куда-то напряжение, стянувшее мышцы, как затихает дрожь, побежденная охватывающим тело благодатным теплом. "Николаич"... Он так и не успел еще толком познакомиться с ребятами, тем более - со старшиной команды. Помнил только озабоченный взгляд, которым он встретил новичка. Потом старшина пропал куда-то, лазил по батарее, ненадолго появился в отсеке и снова исчез, обругав какой-то подшипник на вентиляторе. И вот сейчас старшина сидит рядом и говорит о чем-то, спокойно и неторопливо, делая вид, что не замечает, как еще прокатывается по мускулам Николая крупная дрожь...

- Слушай, а ты, это самое, рисовать не умеешь? Умеешь?! Это ж здорово: свой художник в отсеке! А то, понимаешь, "Боевой листок" - и тот выпустить некому!.. Ну, теперь - порядок! Ты, значит, запомни: такое будет твое комсомольское поручение!

Николай чувствует, как жарко прилила к лицу кровь:

- А я не комсомолец...

- Не комсомолец? - искренне удивляется старшина. - Это как же так? У нас, понимаешь, такая группа дружная...

- Отличная команда! - слышится слева чей-то голос.

Да, отличная команда, комсомольская, я - уже кандидат, а ты, это самое, вне рядов... Как-то не так получается! Ну, ничего, вот послужишь...

И тут Николай вдруг понимает, что сейчас он просто не может быть "вне рядов". В самом деле, как же так: теперь, когда решается, наверное, - что бы там ни говорил старшина! - вопрос жизни и смерти, он же не может быть "вне рядов"!

Сейчас они вместе, заодно - коммунисты, комсомольцы и вот он "беспартийный". Как это - "беспартийный"? Ведь только какая-то мальчишеская фронда, дурацкое самолюбие заставляли его раньше стараться быть "не как все". Ребята вступали в комсомол... Что же, пусть! А я вот - особый! Ну, не как все. Не могу, видите ли, быть "как все"! И из-за этого забыл, что был Павка Корчагин, были краснодонцы, целинники, что комсомол - это ведь не собрания, не взносы, а ком-со-мол! Коммунистический союз молодежи! Если разобраться, какая же это, в сущности, глупая мысль - "не как все"...

А сейчас? Как же теперь быть "вне рядов"? Ведь это никак не возможно "не как все"! Нужно-то именно "как все" - как командир, как старшина, как эти еще малознакомые ребята, что спокойно лежат рядом, быть таким, чтобы можно было сказать самому себе: "Я тоже был в тех же рядах..." Кстати, еще отец говорил, что он вступил в партию на сороковом году жизни именно перед боем...

- Товариц старшина, а можно сейчас подать заявление?

Старшина молчит, потом раздумчиво произносит:

- Как тут, это самое, с формальной стороны - не знаю. Но по существу... Парни, как решим?

Подводники говорят, и Николай чувствует, как теплая волна признательности заполняет душу.

- Все ясно, - наконец говорит старшина. - Как зам секретаря открываю комсомольское собрание группы. С коек не вставать, протокол напишем после. Повестка дня, значит, такая: прием в члены ВЛКСМ матроса Никалая...ага матроса Ванина Николая. Кто против? Нету. Расскажите свою биографию, товарищ Ванин...

Углекислота

- Ну как, доктор? - Голос командира подчеркнуто будничен, словно дело, о котором он спрашивал, тоже буднично и обыкновенно.

- Растет, товарищ командир.

- Растет... Растет, а в то же время, хочешь не хочешь, надо экономить. Задачка...

Новая опасность пришла на корабль. Углекислота. Дыхание людей, лежащих в темных, холодных отсеках, несло с собой тяжелые частицы углекислого газа. Они опускались вниз, словно заливая сначала трюмы, поднимаясь выше и выше невидимым, но грозным наводнением. Медленно и неотвратимо росла цифра содержания углекисоты в воздухе отсеков.

И, лишаясь кислорода, словно бы редел воздух, становясь каким-то разбавленным, жидким, от которого учащалось дыхание, выступали на лицах холодные бусинки пота и нарастающим прибоем начинало шуметь в ушах.

В отсеках беззвучно работали регенерационные установки. Похожие на листы картона пластины регенерационного вещества исправно поглощали углекислый газ, выделяя в отсеки драгоценный кислород. Но их было уже слишком мало, и их надо жестко экономить, растянуть до того момента, когда кораблю придет помощь...