Булач Гаджиев - Шамиль

— Смерти твоей только обрадуются враги… не лучше ли поберечь себя для… дела? — возразил Тагир.

При этом разговоре присутствовали дядя имама Бартыхан и некоторые из приближенных Шамиля. Они поддержали Тагира и опять силою увели имама обратно в пещеру, находившуюся в толще скалы Ахульго. В ней находились и его жена Патимат и сын Кази–Магомед. Гора постоянно содрогалась от взрывов. Недалеко от пещеры также обреченно рвалась и металась река Андийское Койсу. В каменном мешке нечего было есть, не было воды, жажда мучила взрослых, дети плакали. Кое‑кто прикладывался губами к влажным стенам пещеры. Еще раз посоветовались: сдаться противнику, умереть от голода и жажды или попытаться бежать? Остановились на последнем. Из всех личных вещей Шамиль захватил только оружие и книги. Спутникам имам приказал в любом случае бороться до последнего и ни при каких обстоятельствах не сдаваться в плен. Он подбадривал товарищей, приводил имена героев Ахульго, погибших на их глазах, требовал стоять до конца. Договорились: если кого ранят, тот, чтобы не стать обузой другим, должен броситься в реку. На всякий случай попрощались друг с другом еще в пещере. После этого имам благословил товарищей.

Стояла глубокая ночь с 22 на 23 августа. Шамиль осторожно приставил балку к противоположной скале. Она повисла над речкой Ашильтинкой на высоте не менее 20 метров. Упадешь — верная гибель. Первым двинулся вперед Шамиль. К его спине был привязан 7–летний Кази–Магомед. Через несколько минут имам был на другой стороне. Накрепко придавив конец балки к камням, Шамиль велел переходить и другим.

Все обошлось как нельзя лучше. По очереди все покинули пещеру. Темнота скрывала их от врагов. Когда по козьей тропе люди поднялись на вершину скалы, юноша Магомед из Ашильты принял на свои плечи Кази–Магомеда. Первым снова пошел Шамиль. В руках он держал обнаженную шашку, за спиной было ружье. Вскоре пришлось остановиться: впереди что‑то чернело, казалось, сторожевой пост. Раздались выстрелы. И это место горцы проскочили, но переполошили противника. На всех вершинах и других важных точках зажглись огни костров. Но это имело и свои преимущества: давало возможность Шамилю и его товарищам хорошо ориентироваться. Они заметили, как в одном узком месте собралась большая группа солдат. Долго прятались от них за обломками скал. Постепенно все костры потухли. Единственный возможный проход был там, где скопились солдаты. Возвращаться назад было равносильно смерти. Посоветовавшись, подошли еще ближе. Решили действовать хитростью. Горцы закричали, затопали ногами и мгновенно спрятались за скалой. Солдаты разрядили ружья на голоса. Тогда беглецы стремительно понеслись к посту, расчищая дорогу шашками. Противник бежал, забыв обо всем. Шамиль хотел преследовать солдат, но Ахверды–Магома удержал его. И только тут обратили внимание, что не хватает семьи Шамиля. Юнус Чиркеевский немедленно отправился в обратный путь и через несколько минут привел Патимат и Кази–Магомеда. Сын был ранен в колено, погибла сестра Шамиля, бросившись в реку. В отчаянии Шамиль винил в этом только себя. Когда имам немного успокоился, решили пересчитать людей. Из пещеры на Ахульго вышло 30 человек, теперь осталось 24 и среди них — Шамиль, жена его Патимат, сын Кази–Магомед, друг имама чиркеевец Юнус, наиб Ахверды–Магома, юноша Ахмед из Ашильты, мюрид Якуб и девочка Кантурай из Ашильты. Имена других мы не знаем. Из шести погибших, кроме сестры Шамиля, нам известен Султан–бек из Салима…

Остаток ночи шли по тропе. На рассвете следующего дня беглецы уже подходили к месту слияния Аварского и Андийского Койсу.

Заканчивая главу «Ахульго», сделаем небольшое добавление. Хотя 22 августа над горой и селением Ахульго развевались царские флаги, бои не прекращались до 29 августа. Оказалось, что в пещерах, в подземных жилищах, в ямах от снарядов, в траншеях, высохшем бассейне и других крытых местах находились бойцы, не желавшие сдаваться. «Трудно изобразить, — писал участник событий полковник Милютин, — все сцены этого ужасного, фантастического боя».

Во время штурма и Граббе также терял своих людей. «Батальоны ослабели до того, — читаем в книге «История русской армии и флота», — что насчитывали в своих рядах не более 200 штыков. Обувь и одежда были изношены, лошади дошли до полного истощения, и их не хватало под оружие и повозки» [12] 16 --- missed footnotetext .

Не менее половины войск 22 августа была занята похоронами погибших товарищей. Братские могилы рыли на возвышенных местах, некогда было высекать кресты из камня, их делали из дерева. Сурхаеву башню и другие укрепления взорвали и сровняли с землей.