Михаил Брук - Четвёртый ингредиент

В ожидании чуда на осушенных болотах не строились оросительные системы. Как бы, не растерять драгоценную «пищу» растений. И торфяные пожары, которые нечем тушить, теперь можно наблюдать чуть не каждое засушливое лето.

«Фатальная» неизбежность засоления почв засушливых областей (тоже часть «единого процесса развития почв») полагала не нужными дренажные системы вокруг орошаемых полей. Так пахотные земли в Причерноморье, на Прикаспийской низменности, Средней Азии и Казахстане превратились в бросовые территории.

Вот краткая суть и итог учения. Вряд ли стоило бы продолжать о нем рассказ. Если бы не виртуозное мастерство нашего «диалектика», ловко «оседлавшего» законы развития. И, в конце концов, уничтожившего и «единство», и «борьбу противоположностей». Погубившего реальных и мнимых противников своей теории. Сотворившего бесплодные пустыни. Оставшегося единственным, непререкаемым авторитетом в области не решаемых вопросов (превращения почв в черноземы) и не осуществимых проектов в земледелия (бесконечного повышения урожаев).

Академик понимал, допусти он в стены МСХА жизнь во всем ее многообразии, особенно бытующие в ней противоречия, и судьба, его судьба, круто изменится. Ни тебе орденов, званий, премий, мемориала в собственной лаборатории, ни славословий «народного академика» Трофима Денисовича Лысенко, ни посмертного памятника (уж наверняка был уверен, не обидят, поставят), что с 1947 года вознесся меж корпусами Тимирязевской академии, на месте снесенного храма святых апостолов Петра и Павла…

Василий Робертович слыл умным человеком. Но забота о славе, реноме, так свойственные академической публике, сыграли и с ним злую шутку. В 1939 году, незадолго до его смерти, в СССР приехал английский почвовед Рессель, большой поклонник творчества «живого классика». Каково же было удивление гостя, когда вершитель судеб науки, победоносный участник диспутов, автор многочисленных научных трудов, опубликованных в последние годы, оказался больным, немощным старцем, с трудом, выговаривающим отдельные слова.

«Вы сохранили все качества молодого учёного», - дипломатично отреагировал британец на так и неудавшуюся попытку хозяина поприветствовать его.

Тогда-то и произошло удивительное событие, украшающее сегодня все биографии бывшего статского советника. Сидевший позади Вильямса человек утер академику слюни и, не раскрывая рта, утробным голосом произнес: «Я пережил три революции и не просто пережил, а активно участвовал в них. Вот в чем кроется секрет моей молодости!»

Невозмутимость, столь характерная жителям Туманного Альбиона, не мое качество. Согласитесь, семидесяти шестилетний возраст и тяжелейший инсульт, настигший Василия Робертовича в 1937 году, плохо сочетаются с его удивительной ретивостью в науке и общественной жизни. А случай с чревовещанием и подавно наводит на мысль о докторе Фаусте.

Двенадцатый том «Собрания сочинений» академика не развеял сомнений в правдивости событий, описанных в трагедии Гете. Однако помог выявить новое действующее лицо. Каждая (!) разоблачавшая и клеймившая «врагов народа» и «вредителей» статья оканчивалась короткой припиской. «Подготовлена при участии В.П.Бушинского». Ну, того недотепы, из байки про немытую колбу, как в сказке, превратившуюся в лампу Алладина.

Еще в «лихие» 20-е он стал «тенью» Вильямса. Сама скромность и предупредительность. Нужно материалы подобрать, цифры, цитаты на злобу дня? Все, что угодно! И вот наступают тридцатые годы. Для миллионов жителей страны Советов гамлетовский вопрос: «БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?» решен отрицательно.

Владимир Петрович не из их числа. У него радостное событие - юбилей научной деятельности. В тожественной обстановке академик называет Бушинского «другом и соратником». Ему выпало БЫТЬ! Новая ДОЛЖНОСТЬ, не помянутая ни в одном штатном расписании, давала главную привилегию. Говорить от лица САМОГО. И он не преминул этим воспользоваться.

Власть, влияние фаворита стали особенно заметны в последние годы жизни Вильямса. Через руки «друга» проходили все работы «старшего брата». И тон их часто обретал еще большую бескомпромиссность.

«Партия быстро разоблачила ученых-вредителей, - «писал академик»,- и их теорию мелкой вспашки…» («Тимирязевка», 1937 год).

Праведный гнев истинного автора понять легко. Все «исследования», вся жизнь его посвящены «пользе глубокой вспашки». Табель о рангах мешал «простому» доктору наук открыто возражать, например, академику Тулайкову. Но именем босса удалось не только опровергнуть «лжеучение», но и отдать оппонента на растерзание НКВД.