Михаил Брук - Четвёртый ингредиент

От тундры Докучаев перешел к таежным лесам, болотам и «подзолам-белунам». «Вообще-то сия почва бедна, и земледельцу требуется больших усилий сохранить и преумножить ее силы, - продолжал он. – Почвы из семейства подзолов преобладают в Северной Германии. Их изучение и стало основой всей прусской агрономии. К стыду своему, мы слепо применяем ее в России, не считаясь ни с климатом, ни с почвами. Пытались даже с помощью «немецкого чуда» улучшать наши черноземы».

Рассказ о третьей полосе наиболее удачном «творении Зевса и Юпитера», степной зоне, занял основную часть выступления. «Наш чернозем – царь почв, - провозгласил ученый. - Эта почва для России дороже всякой нефти, угля, золота и железных руд. В ней вековечное, неистощимое русское богатство!»

«Почему? – раздался голос из зала.- Почему, вы, господин Докучаев, настаиваете на исключительности чернозема? Ведь есть и другие почвы, с которых снимают не меньшие, а порой и большие урожаи, были бы вода и солнце».

«С хорошим урожаем не поспоришь, - согласился докладчик. – Но не стоит забывать: хлеб насущный нужен нам не только сегодня, но и завтра, и послезавтра. Какую иную почву можно назвать неистощимой, ежели не нашего «степного богатыря»? Немецкий агрохимик Кноп признал ее лучшей почвой мира.

Наш чернозем хранит в своих «недрах» неизмеримо больше пищи для растений, в четыре-пять раз мощнее любой другой почвы. Я встретил их и здесь, на северных отрогах Кавказа, на высоте четырех тысяч футов. И любой желающий может подняться к тамошним земледельцам, и удостовериться – все сказанное о них - чистейшая правда».

Об аэральной зоне, где все земли «обязаны своим рождением физическому действию воздуха», остановились кратко. Да и кого могли заинтересовать бесплодные барханы, далекие китайские желтоземы и каменистые гаммады Сахары.

Зато рассказ о красноземной (латеритной) зоне взволновал слушателей. Оказалось, земли близ Батума, на Зеленом мысе – ближайшие родственники тропических почв, на которых растут кокосовые орехи, ананасы, какао, кофе, чай, индиго и, вообще, самые ядовитые и самые полезные людям растения.

«Они бедны питательными веществами, напоминают грубую, кирпичную глину, иногда красны, как кровь, и оплодотворены экваториальным солнцем и теплыми дождями», - произнес, как-то неуверенно, Докучаев.

Его сомнения оказались вполне обоснованы. Позже выяснилось. Тропическая пышность и разнообразие меньше всего обязаны почвам. Хрупким созданиям, легко размываемыми дождями. Солнце и обильная влага создали здесь особые многоярусные конструкции, на каждом этаже которых растения и животные находили себе пропитание, порой, не соприкасаясь с землей. Стоит разрушить такой «дом», и под ним обнажается совершено беззащитная, бесплодная масса…

Какая несправедливость – обвинять поэтов в идеализме! Припоминаете образ Бодлера: «Природа - некий храм…»? Метафора художника оказалась реальностью, обрела вполне конкретный смысл….

Здесь бы и завершить рассказ о Докучаеве.

Увы, расставлять точки – привилегия жизни, а не автора. Кавказская эпопея нашла свое продолжение в Париже. В 1899 году здесь открылась всемирная выставка. Должно же было уходящее столетие отчитаться в своих достижениях перед грядущим.

Североамериканские штаты демонстрировали самые последние марки автомобилей. Немецкий павильон окружала миниатюрная железная дорога, работавшая на электричестве. Англичане выставляли на всеобщее обозрение колониальные товары.

Но все экспонаты тускнели в тени творения инженера Эйфеля. Вот уже целое десятилетие над столицей Франции царила ажурная трехсот метровая громада, затмевая другие чудеса света.

И лишь один павильон мог предложить нечто такое, что заставляло людей на время забыть о ней. Павильон, где размещались экспонаты России. Над его полотняным шатром возвышалась интригующая надпись. «Спешите увидеть, на чем держится Эйфелева башня!»

И действительно, тот, кто входил, немедленно узнавал: Эйфелева башня стоит ... на земле. Полагаете неумелый рекламный трюк? Отнюдь. Посетитель, оказавшийся в шатре, неожиданно знакомился с коллекцией российских почв. Горожанам и в голову не могло прийти, что глина и песок могут быть таким разнообразными. Хотя, сами понимаете, ящики с кусками грунта – не самое захватывающее зрелище, и вряд ли способны надолго приковать к себе внимание праздной публики, если бы…. Если бы, не огромная, во всю стену многоцветная карта плодородного слоя Северного Полушария.