Ю. Бахрушин - Воспоминания

— Я ведь в этих местах новосел, — заявил он, — три года только, как здесь живу. Вот видите, решил здесь сыроварным делом заняться, а то здесь кругом крестьян много, у всех коровы, молока девать некуда, а сбыта нет. Вот я подумал сыр варить. Трудновато было начинать. Здесь ведь голое место было. Все это я отстроил. Продал все, что у меня было родовое и благоприобретенное, и начал. Работать приходится много, как говорится, не покладая рук.

— Ну, а доход-то получаете? — поинтересовался Владимир Васильевич.

— Как вам сказать, — ответил хозяин, — доход не доход, а все же кое-какие долги сквитал, да и оборудование чего-нибудь да стоит — как-никак инвентарь! Не хотите ли посмотреть?

Хозяин, производивший впечатление человека малоразговорчивого и угрюмого, видимо сразу оживлялся, как только разговор касался сыра. Получив наше охотное согласие осмотреть его заведение, он оживился еще более, сразу приобрел особую подвижность и попытался даже отпустить какие-то шутки по своему адресу. Благовоспитанность заставила нас терпеливо выслушивать в течение часа подробную лекцию обо всех тонкостях изготовления всевозможных сыров и наблюдать технологический процесс сыроваренного производства. Было скучно, душно и томительно. Мы проклинали тот момент, когда решили заехать в этот уголок. А хозяин, как фанатик своего дела, абсолютно не замечал нашего настроения и все более и более воодушевлялся. Наконец лекция кончилась и мы поспешили откланяться, но хозяин заявил, что отпустит нас только после того, как мы попробуем его продукции. На балконе, прямо на не покрытом ничем столе, к нашему возвращению уже появилось угощение — когда успел распорядиться об этом хозяин, осталось для нас загадкой; вернее всего, это было общее всегда действующее распоряжение на случай приезда посторонних. Рядом с двумя крынками молока и ковригой черного хлеба лежало до полдюжины образцов всевозможного сыра. Затрудняюсь теперь в точности восстановить свои вкусовые ощущения, но, по-видимому, особых впечатлений они не оставили. Отдав долг вежливости трудолюбию хозяина и поняв, что о какой-либо старине и речи быть не может, так как даже сыр в своем большинстве был молодой, мы поспешили откланяться. Помещик любезно проводил нас до экипажа и не забыл в последнюю минуту вкатить нам под ноги багровое ядро голландского сыра.

После нескольких часов томительной езды но летнему солнцепеку по гладкой безлесной равнине мы наконец стали спускаться под горку к манящим зарослям низкорослого молодого леса. Нам недолго пришлось ехать в прохладно-ласкающей тени деревьев. Заросль вдруг стала редеть и открыла впереди лужайку, в центре которой высился помещичий дом, окруженный плотной стеной кустов сирени, жасмина и акации.

— Вот, приехали, — неуверенно заявил Нил, — это и должен быть майор!

Никаких признаков жизни вокруг усадьбы заметно не было. Мы вышли из экипажа и стали искать проход к дому в сплошной стене живой изгороди. Наконец он был найден. Едва мы успели миновать зеленые кусты, как вдруг со всех сторон послышался девичий визг, смех, возгласы, и мы увидели целый рой простоволосых деревенских девок, в грязных, неопрятных сарафанах, которые, сверкая голыми пятками, со всех ног мчались от нас по направлению к дому. Видимо, они все время наблюдали за нами сквозь зелень, п наше решительное наступление к дому застигло их врасплох и обратило в бегство. Когда мы уже совсем подходили к балкону, навстречу нам стал спускаться с лестницы хозяин. Это был невысокий плотный мужчина лет пятидесяти с лишним, облаченный в белую русскую рубаху ослепительной чистоты, поверх которой была накинута легкая поддевка нараспашку. Брюки темно-синие в полоску, домотканого деревенского холста были заправлены в значительно поношенные, латаные и давно не чищенные сапоги. Сильно загорелое, красноватое обветренное лицо было украшено седоватыми усами и подусниками а 1а Александр II.

— Милости прошу, как говорится, к нашему шалашу, — громко заявил он. — Гостям всегда рады в нашей берлоге — пожалуйте на балкон!

Он с чувством пожал нам руки — произошло взаимное представление. От майора сильно пахнуло на нас спиртным духом. Разгадку этому явлению искать далеко не пришлось. На балконе стояло старое плетеное кресло с подделанной к нему деревянной ножкой взамен сломанной и столь же пострадавший от времени плетеный стол с протезом вместо ноги. На столе, посреди в беспорядке разбросанной неопределенной снеди, высилась внушительная бутыль с наливкой и граненый чайный стакан, наполовину налитый багровой густой влагой. Хозяин молча пододвинул нам два стула, вошел в дом и возвратился, держа в руках два стакана. После этого он поставил их на стол, предварительно вытерев о далеко не блестевшую чистотой, дырявую скатерть, налил влаги из бутылки и кратко предложил: