Валентина Мухина-Петринская - На Вечном Пороге

2

Давно-давно не был я в нашем детдоме... с тех пор, как меня выписали. Некоторые бывшие воспитанники, теперь студенты или рабочие, посещали его иногда по воскресеньям. Но я не мог. Слишком тягостным было воспоминание. Если бы он не был, наш детский дом, таким уж образцово-показательным! Но он будет таким, пока там заведующая Пелагея Спиридоновна.

Так же слонялись по тщательно выметенному двору - ни травинки в неположенном месте - ребята, упитанные и вялые, удивительно похожие друг на друга. Еще не уехали на дачу. Я знал, что в лесу они будут иными, в каждом проявится свое.

Так же пахло карболкой из уборных. Та же стерильная чистота в дортуарах. Так же одинаково, по казенной форме, застланы койки. И до отбоя не разрешается лежать. Читать можно только сидя и в классной комнате, где учат уроки: наверно, легче проследить, кто что читает.

Вот было происшествие, когда застали меня в сарае с книгой Коллинза: "Бедная мисс Финч", издания 1874 года! Я вымолил эту книгу у одной девочки в школе. У ее родителей - целая библиотека. Там было много интереснейших книг, которых в городской библиотеке не достанешь: рассказы Грина, Полное собрание сочинений Брет-Гарта и Стивенсона, старые, двадцатых годов, журналы "Всемирный следопыт" и "Мир приключений", еще дореволюционные издания "Вокруг света". Пелагея Спиридоновна расценила "Бедную мисс Финч" как прямое посягательство на мою идеологию и немедленно конфисковала злополучную книгу.

...Пелагея Спиридоновна была у себя в кабинете. Когда я вошел, она говорила по телефону - резкий, пронзительный, властный голос. Я остановился в дверях и молча смотрел на нее. Она нахмурилась, как всегда при виде меня, и закончила разговор.

- Михаил Нестеров? Садись! - приказала она, указывая на стул.

Я сел, и некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Нисколько она не изменилась, наша заведующая: ни одной морщинки, ясный лоб человека, уверенного в своей правоте, выпуклые голубые, словно фарфоровые, глаза, бесцветные брови и ресницы, льняные волосы причесаны волосок к волоску и скручены на макушке жидким узлом. На ней синий костюм (до сих пор подкладывает вату на плечи, хотя так давно никто не носит), туфли на микропоре. И кабинет такой же, когда приводили меня к ней для выговора, только занавески обновили да повесили фотографию образцово-показательного детдома.

Даже теперь мне стало душно и захотелось выбить окно и распахнуть дверь - сквозняк устроить.

- Как это ты надумал навестить нас? - спросила она сухо.

- Какое вы имели право скрыть письмо моего отца? - спросил я каким-то не своим голосом.

Она смотрела на меня внимательно и строго, будто собиралась сделать выговор, однако на ее выдающихся скулах выступил неровный кирпичный румянец.

- И какое вы имели право ответить за меня? - И я повторил слова мастера: - Много вы на себя взяли!

- Может быть, много на себя взяла! - неожиданно согласилась она.- Я решила сказать все, когда тебе исполнится восемнадцать лет... Через два месяца бы сказала.

- Но почему?

- Давай побеседуем. Ты уже взрослый... Нельзя! Нельзя! Я занята! раздраженно крикнула она девчонке, которая сунулась в дверь.- Постарайся понять меня, Нестеров. Я отвечала за твое воспитание перед...

- Гороно, знаю, но при чем...

- ...народом. Ты был всегда слишком неустойчив в моральном отношении... вообще трудный ученик. Мы не сумели... или не успели закончить твое воспитание, когда выпустили тебя из этих стен. Мы устроили тебя в ремесленное училище... На этом я могла бы о тебе забыть. Однако я до сих пор интересуюсь твоей судьбой. Я считаю, что ты еще должен воспитываться в коллективе, и отец, преступник, свел бы это воспитание на нет. Вот почему я посоветовала ему подождать с перепиской.

- Но вы ответили за меня... будто я не хочу знать своего отца!

- Нет. Этого я не писала. Но твой отец почему-то решил, что ты не хочешь иметь с ним ничего общего.

- Вы нечестно поступили с ним и со мной! Но вы этого даже и не понимаете,- сказал я, сдерживая ярость.- Кстати, в чем вы видите мою моральную неустойчивость?

- Ты всегда чуждался коллектива.

- Какая ерунда!

- Но ты всегда упорно уединялся...

- Просто я любил читать, а мне мешали.

- А потом, помнишь... насчет отдельной комнаты?

- Ну и что?

Конечно, я помнил эту историю. В школе нам дали сочинение на тему "Моя мечта". Кто написал, что мечтает стать космонавтом, кто - капитаном или летчиком. Только одна девочка написала, что она хочет стать зубным врачом, да мой друг Пашка хотел стать лесником (и стал им). Я ни за что не признался бы в своей мечте. Профессию я тогда еще себе не выбрал - сам не знал, кем мне хочется быть. Но, сколько я себя помню, у меня было только одно желание, одна мечта: чтоб вдруг нашелся мой отец! С этой мыслью я просыпался, с нею засыпал, потому так был рассеян на уроках. Сколько раз я представлял себе этот потрясающий момент. Вдруг меня вызывают: Нестеров, иди - приехал твой отец! И я бегу стремглав по лестнице...