Валентина Мухина-Петринская - Планета Харис

- Спасибо,- сказал Ермак,- спасибо, Рената. Вам надо работать в Институте Личности. Поступайте к нам.

Рената слабо улыбнулась.

- В качестве кого? Разве я знаю тревоги современного человека - ваших современников. Я говорила от имени своего времени.

- И от нашего,- возразил Ермак.- Поступайте к нам инспектором. Я серьезно говорю. Подумайте!

- Благодарю за доверие. Но я уж не уйду от Лосевой.

- Жаль. Нам такие люди нужны. А теперь... вы только не пугайтесь, Реночка. Ваша прабабка... Авдотья Ивановна Петрова... у нас. Здесь, в Институте Личности. Ну вот, как вы побледнели. Успокойтесь. Я пойду подготовлю ее к встрече с вами, и мы вернемся сюда.

- Где она?

- Работает. Я предложил ей ухаживать за цветами в институте. Поливать, обрезать сухие листья. Пересаживают раз в год садовники. Ночевала она пока в комнатах для приезжих во дворе института. Вы ее, наверное, заберете к себе?

- Конечно! Сколько ей лет?

- Пятьдесят лет. Она крепкая, сильная духом женщина. Сумеет начать жизнь заново и найдет свое место в современном мире. Поливать цветы - это лишь пока освоится.

Зайцев поспешно вышел.

Я обнял Ренату и поцеловал ее, как говорится, на радостях. Но когда почувствовал ее дрогнувшие губы, стал целовать ее, как целуют только любимую.

- Рената!

- Кирилл!

Затем она застенчиво высвободилась из моих рук и отошла подальше.

- Сейчас войдут,- сказала она. Мы помолчали. Зайцев не шел,= видимо, подготавливал Авдотью Ивановну.

- Вот и у вас оказался родной человек - прабабка,- сказал я.- Какие еще неожиданности впереди?

Когда дверь открылась, Рената опять заметно побледнела.

Зайцев пропустил вперед высокую женщину в платочке и сразу отошел к окну.

Стройная, дородная, в длинной юбке из темного кашемира и такой же кофте, в башмаках, русые волосы, гладко причесанные и повязанные белым платочком. Прекрасное, моложавое, румяное лицо чуть попорчено оспой. Большие ярко-серые, необыкновенно лучистые глаза смотрели умно, ласково.

Попав в другой век, Авдотья Ивановна отнюдь не казалась испуганной, держалась с достоинством, которое было ей, видимо, свойственно всегда. Едва войдя в комнату, она бросилась к Ренате.

- Внученька!

Они обнялись и обе заплакали. Мы с Ермаком почему-то переглянулись.

- Мы поедем ко мне,- сказала Рената. Она была потрясена, но держалась мужественно.

- Я вызвал для вас электромобиль, он ждет у подъезда,- сказал Ермак. Он был очень взволнован. Авдотья Ивановна низко поклонилась ему.

- Спасибо, Ермолай Станиславович, за твою доброту. Рената тоже от души поблагодарила его.

- Вы придете? - тихонько обратилась она ко мне.

- Да. Сегодня же, вечером... Нет, лучше завтра. Сегодня вам будет о чем говорить. Мешать не хочу.

Они ушли, странно похожие друг на друга.

- Что все это значит? - вырвалось у меня. Ермак пожал плечами и открыл портсигар - пальцы его дрожали. Мы закурили.

- Как Авдотья Ивановна объясняет случившееся? - полюбопытствовал я.- Вы ее спрашивали?

- Сама сказала, когда я разъяснил ей, какой год на дворе. Говорит: "Однако, скоро конец света будет - начались чудеса и знамения. В Библии предсказывалось это..."

- Не испугалась "конца света"?

- Не похоже. Скорее, исполнена интереса. Она ведь на богомолье ходила пешком - по обету - в Троице-Сергиеву лавру. Возвращалась оттуда душевно переполненной. Присела в рощице возле дороги отдохнуть и вроде как уснула... Очнулась, смотрит - никакой рощи, дома высокие - никогда таких домов не видела... голова у нее закружилась. Потом прошло. Ходила весь день - всюду город и город. Устала, говорит, очень, совсем из сил выбилась! Вот тогда заплакала со страху. Ее окружили, стали расспрашивать. Она рассказала о себе... Ее усадили в такси и попросили шофера отвезти ее в больницу. По дороге таксист сам расспросил ее, вместо больницы привез ее к нам - в Институт Личности. Такой славный паренек с веснушками на носу. Мне он сказал: "Хорошая бабушка, настоящая бабушка, я таких во сне иногда вижу. Моя-то родная бабка волосы красит в рыжий цвет и ведет себя, гм, не по возрасту". Заезжал на другой день, привез ей фруктов и конфет, обрадовался, что я не отправил ее ни в какую больницу, а нашел ей подходящую работу. Да, мы ведь с ней в Рождественском были...

- Что вы говорите?!

- Да она все порывалась домой, в Рождественское, не верилось ей, что уже нет ни семьи, ни мужа, да и родной деревни, по существу, нет. Ну я сам с ней и отправился. Походили, посмотрели, порасспрашивали. Все чужое... никто не помнит.