Элеонора Павлюченко - В добровольном изгнании [О женах и сестрах декабристов]

Эти одиннадцать были самые разные — по социальному положению и материальной обеспеченности, по характеру и уровню культуры. Из титулованной знати — княгини Мария Волконская и Екатерина Трубецкая, урожденная графиня Лаваль; Александра Григорьевна Муравьева — из графского рода Чернышевых, одного из самых богатых в России. Елизавета Петровна Нарышкина — дочь графа Коновницына, генерала, бывшего военного министра. Генеральша Наталья Дмитриевна Фонвизина — из рода Апухтиных. Они не только знатны, но и достаточно богаты.

Другая генеральша — Мария Казимировна Юшневская, урожденная Круликовская, — похвастать богатством не может. Получив разрешение на отъезд в Сибирь, она продает на дорогу последнюю шубу и серебряные ложки. Такая же «середнячка» и баронесса Розен — Анна Васильевна Малиновская, дочь первого директора знаменитого Царскосельского лицея.

Есть среди одиннадцати и совсем незнатные. Александра Ивановна Потапова, дочь мелкого чиновника, еще в 1819 г. 17-летней девушкой сошлась с родовитым В. Л. Давыдовым (братом Н. Н. Раевского по матери). Мезальянс этот долго — до мая 1825 г. — не был официально оформлен. Поэтому уже после осуждения Давыдова его братьям пришлось немало похлопотать об усыновлении собственных детей «политически мертвым отцом».

«Безродной» была и жена армейского подполковника Ентальцева, Александра Васильевна Лисовская. От своего первого мужа — игрока — она сбежала, оставив малолетнюю дочь. После смерти Ентальцева Александра Васильевна сильно нуждалась и жила на пособие от казны.

Две француженки — Полина Гебль и Камилла Лe-Дантю — также не могли похвастаться высоким положением в обществе. Гебль, жестоко бедствовавшая в детстве, до замужества работала в Москве продавщицей модного магазина. Мать Камиллы была гувернанткой в доме будущих родственников — Ивашевых.

По возрасту женщины тоже разные. Самые старшие из них — Юшневская и Ентальцева. В 1830 г., когда Мария Казимировна приехала в Сибирь, ей было сорок лет. Примерно столько же — и Александре Васильевне Ентальцевой. Следующая по старшинству — Анна Васильевна Розен. Остальные восемь родились уже в первом десятилетии XIX в., все они приехали в Сибирь, когда им не исполнилось и тридцати. Марии Волконской не было еще и двадцати двух лет; Муравьевой, Фонвизиной и Камилле Лe-Дантю в момент их приезда — по двадцать три года (Муравьева старше Фонвизиной на один год, Ле-Дантю-Ивашева — вообще самая младшая из одиннадцати женщин); Нарышкиной и Давыдовой по двадцать шесть лет, Трубецкой двадцать семь и Анненковой двадцать восемь лет.

Каждая из них шла в Сибирь своим путем.

Александрина Муравьева, действительно, была «самая счастливая из женщин». [62] ЦГАОР, ф. 1153, oп. 1, ед. хр. 118. Письмо от 2 января 1826 г. Мужа она обожала до самозабвения. Уже на каторге на шутливый вопрос Якушкина, кого она больше любит, мужа или бога, Александра Григорьевна ответила вполне серьезно, «что сам бог не взыщет за то, что она Никитушку любит более». [63] «Голос минувшего», 1915, № 4, стр. 187.

Никита Михайлович Муравьев, обладавший, по общему признанию, «редкими достоинствами ума» и «прекрасными свойствами души благородной», отвечал жене полной взаимностью. Их брак (с февраля 1823 г.) до Сибири был испытан несколькими годами совместной счастливой жизни. Что значила Александрина для мужа, становится ясным из их переписки, особенно в первые дни и педели заключения Муравьева.

«Я беспрестанно о тебе думаю и люблю тебя от всей души моей. Любовь взаимная наша достаточна для нашего счастья. Ты сама прежде мне писала, что благополучие наше в самих нас». [64] ЦГАОР, ф. 1153, оп. 1, ед. хр. 134, л. 162.

«Милая Сашази, укрепляй себя, не предавайся печали, я тебя люблю от всей души, от всего сердца, от всех способностей моих». [65] Там же, л. 163.

И так каждый день — из Петропавловской крепости.

«Твои письма, милый друг, и письма маменьки, — пишет Н. Муравьев жене вечером 18 января 1826 г., — производят на меня такое впечатление, будто самый близкий друг каждый день приходит побеседовать со мной. Время от времени я перечитываю всю мою коллекцию, которая стала теперь довольно многочисленной. Моя мысль не в тюрьме, она все время среди вас, я вижу вас ежечасно, я угадываю то, что вы говорите, я испытываю то, что вы чувствуете». [66] Там же, ед. хр. 135, л. 13 об. ( перев. с франц.).

Переписка Н. М. Муравьева с женой и матерью хранится в Центральном государственном архиве Октябрьской революции. Письма за 1826 год, переплетенные в толстенный том, Муравьев увез с собою в Сибирь. Об этом свидетельствует надпись на первой (отдельной) странице: «Все сии письма, полученные через г-на иркутского губернатора, были мною читаны. Генерал-лейтенант Лeпapский 1-ой». Выше рукою Муравьева приписано по-французски: «Письма моей жены и матери. 1826.». [67] ЦГАОР, ф. 1153, oп. 1, ед. хр. 118, 630 листов.