Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

Расчетливый удар прикладом в затылок. Искры разлетелись в стороны. Наверно, упал бы, но, цепко поддерживаемый Цилиндром, Блюмкин только плавно проплыл несколько метров над полом, почти горизонтально, и, обретя твердь под ногами, опять засеменил мелкими шажками, еле касаясь пола.

Один из конвоиров не выдержал: быстро, воровато перекрестился.

Яков Григорьевич не понял, как он очутился в подвальной комнате. Высокий сводчатый потолок с двумя лампами в металлических белых тарелках. Кирпичная стена с ямками от пуль. На каменном полу темные разводы. Воняет мочой и серой.

— Выбирай сам: или в спину, или в грудь. Или в затылок, или в лоб.

«В грудь!» — звучит в его сознании неумолимый приказ.

— В грудь, — повторяет он механически, но твердо. «Молодцом, Яков Григорьевич!»

Его подводят к стене, разворачивают лицом к трем красноармейцам, которые стоят по стойке «смирно», прижав приклады винтовок к правой ноге.

Он видит своего черного поводыря: Цилиндр стоит в углу, за спинами палачей, на его лице ободряющая улыбка, он, представьте себе, вынул почти черную гвоздику из петлицы, нюхает ее. Согласитесь: какая бестактность!..

Блюмкин тоже готов возмутиться, но его поражает вторая фигура в противоположном от Цилиндра углу: залитое кровью лицо, расстегнутый пиджак и белая рубашка, тоже в пятнах крови, и этот взгляд… Ему нет определения. Но он — приговор красному террористу Блюмкина на всю ту жизнь, отсчет которой начинается с шестого июня 1918 года. Немецкий посол Вильгельм Мирбах… Он простирает руки к Блюмкину, они вытягиваются, выползают из рукавов пиджака, на серой коже — трупные пятна…

«Не тревожьтесь, Яков Григорьевич: он вас не достанет. Так… Пугает. Вечно они в таких случаях лезут. Прямо беда!»

— Приготовсь! Винтовки вскинуты.

— Первой пулей! Щелкают затворы.

«Ну же, Яков Григорьевич! Не подведите, голубчик!» Блюмкин вдыхает полную грудь смрадного воздуха подземелья.

Вставай, проклятьем заклейменный

Весь мир голодных и рабов!.. поет он сильным, высоким голосом.

— Целься!..

Кипит наш разум возмущенный И в смертный бой…

— Огонь!

Он не слышит залпа — огненный сладостный вихрь разрывает его тело на части, и черная бездна разверзается перед ним.

Уже поздно вечером на «личном деле» нашего печального — все-таки печального — героя, на папке «Дело № 46. Блюмкин» равнодушной рукой чекистского чиновника было начертано: «Провокатор расстрелян 3 ноября 1929 года на основании постановления ОГПУ».

Папка была сдана в архив.

А уже в наше, постперестроечное время, перед окончательным крушением советской империи, в 1990-м году и в 1991-м руководство КГБ серьезно обсуждало вопрос — несколько раз возвращаясь к нему на заседаниях коллегии — о присвоении «полностью реабилитированному» Блюмкину Якову Григорьевичу звания «Герой Советского Союза», посмертно.

И скорее всего, эта акция состоялась бы, не случив августовский путч ГКЧП в 1991 году и все, что за ним последовало.

Народ должен знать своих «героев»?

Согласен: должен.

(окончание)

…Итак, заветная цель — попытка найти, достигнуть Шамбалы — для Бокия дважды окончилась полным крахом: в 1925 году не состоялась экспедиция в Тибет под руководством Барченко и Блюмкина. Не смог попасть в мифологическую страну Рерих — креатура Глеба Ивановича — в 1928 году: в его Трансгималайскую экспедицию он вложил не только огромные средства (правда, государственные), но и — как он говорил своим соратникам по «Единому трудовому братству» — «всего себя».

Однако ни он, ни его коллеги в спецотделе, и прежде всего Александр Васильевич Барченко, не смогли изменить своей мечте. Поиски Шамбалы, пути к ней продолжались. Бокий сумел организовать две экспедиции мистического ученого «в пределах Советского Союза».

Первая состоялась в 1927 году и была посвящена изучению пещер Крыма. По некоторым косвенным сведениям, документы крымской экспедиции Барченко сохранились. Но если это так, то до сих пор они строжайше засекречены. Есть одно предположение, высказанное уже в наши дни продолжателем дела Бокия и его единомышленников, который пожелал остаться неизвестным: «В пещерах Крыма Александр Васильевич искал проходы к подземным городам древних мудрецов, в том числе к Шамбале. Он утверждал, что в СССР есть две „башни“, то есть два входа в подземные лабиринты, ведущие к хранителям „древних синтетических знаний“ — это два полуострова, Кольский и Крымский».