Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

И тут нам необходимо вернуться к одному прерванному диалогу.

Седьмое января 1925 года. Завтра пароход «Катари Мару» бросит якорь в порту Коломбо. А пока за иллюминатором каюты, которую занимают Рерих и его «научный секретарь» Шибаев, простирается безбрежный океан, и на нем полный штиль.

— Итак, Николай Константинович, — говорит Горбун, — наша цель может быть решена двояко, в зависимости от того, как будут складываться обстоятельства…

— Понятно! — раздраженно перебивает Николай Константинович. — Вы мне уже все это растолковали. И вот я вам отвечаю: я готов к дальнейшему сотрудничеству, к достижению этой вашей цели. Но при выполнении одного моего условия.

— В чем оно заключается?

— Оно заключается в следующем. Маршрут экспедиции по Северной Индии и Западному Китаю, как вам известно, завершается в Урумчи, а дальше — Монголия… Ну и по согласованному с китайскими и индийскими властями пути…

— Вы хотите сказать — с британскими властями, — усмехается Владимир Анатольевич. — Когда речь идет об Индии…

— Да, да! — Рерих раздражается все больше. — Так вот. Из Урумчи… Словом, надо изменить маршрут…

— Каким образом?

— Мы хотели бы попасть в Россию…— голос Николая Константиновича прерывается от волнения, — на родину.

— В Москву?

— Да, в Москву. Повидать родных, друзей… и…— живописец умолкает ненадолго. — У нас есть кое-что для передачи от индийского народа… Или… Впрочем, это уже на месте. Если… Если визит состоится. У нас есть также серьезные предложения для руководства страны. — Рерих прямо смотрит в глаза своего «научного секретаря». — Словом, таково мое условие дальнейшего сотрудничества с вами: сначала в Россию.

— Я думаю, — после некоторого раздумья отвечает Горбун, — ваше условие будет принято.

Итак, в Урумчи Рерихи ждут оформления советских виз. Горбун оказался прав: их условие принято. Они коротают свободное время в консульстве родной страны. Каково же их настроение, духовное самочувствие, о чем они говорят с любезным хозяином Александром Ефимовичем Быстровым-Запольским?

Обратимся к некоторым документам и текстам того времени.

Елена Ивановна пишет в одном из «китайских» писем, отправленных в Советский Союз, с четким пониманием, что письмо будет перлюстрировано:

С восторгом читали «Известия», прекрасно строительство там, и особенно тронуло почитание, которым окружено имя учителя — Ленина. Очень поучительно после безумия и пошлости Запада. Воистину это новая страна, и ярко горит звезда учителя над нею.

За вечерним чаем в консульстве Рерихи читают свое, еще не законченное произведение (это «Община», скоро книга увидит свет в Монголии), над которым они сейчас работают. Вот цитата из него:

Ленин — это действие. Он ощущал непреложность нового строения. Монолитность мышления Ленина делала его бесстрашным, и не было другого, кто ради общего блага мог бы принять на себя большую тяготу.

Приближается Первомай. К весеннему празднику трудящихся в Урумчи привезли бюст Ленина — для того, чтобы установить его перед зданием консульства. Но не было постамента. Николай Константинович делает искусный эскиз, постамент устанавливают, но водрузить на него бюст вождя мирового пролетариата запрещают местные китайские власти. Рерих уязвлен и ироничен:

Перед юртами сиротливо стоит усеченная пирамида — подножие запрещенного памятника. Невозможно понять, почему все плакаты Ленина допустимы, почему китайские власти пьют за процветание дела Ленина, но бюст Ленина не может стоять на готовом подножии.50

Тогда же Николай Константинович создал такой панегирик товарищу Ленину:

«Он вмещал и целесообразно вкладывал каждый материал в мировую постройку. Именно это вмещение открывало ему путь во все части света. И народы складывают легенду не только по прописи его поступков, но и по качеству его устремления. За нами лежат двадцать четыре страны, и мы сами в действительности видели, как народы поняли притягательную мощь коммунизма. Друзья, самый плохой советчик — отрицание. За каждым отрицанием скрыто невежество. И в невежестве — вся гидра контрреволюции».

Каково! А вообще, ожидаючи виз, прямо-таки заклинились Рерихи на Владимире Ильиче. Как это еще Юрий Николаевич удержался? Неспроста все это. Неспроста…

Раньше виз принесли с почтой письмо младшего брата Николая Рериха — Владимира Константиновича, отправленное из Харбина. Оно причудливым образом совершило путешествие за Рерихами: Из Китая в Индию, и опять в Китай, настигнув их в Урумчи. Вот фрагменты из этого письма, написанного 14 августа 1925 года: