Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

«Да что же это такое? Как прикажете понимать?»

Своим новым зрением теперь уже почти черного мага он насквозь видел счастливую вдовушку, и не было в ней никакой его черноты, за которую другую (или другого) только ухватил — и уведешь к своим, притом с охотой. А у Лидуши — только любовь, жалостливость, мягкость душевная.

«Не было у меня никогда дома на этой земле, — растроганно думал Требич-Линкольн, нежно прижимая к себе Лидию Павловну. — И женщины не было, которая бы любила меня вот так, ни за что, просто потому, что я есть. Может быть… Может быть…»

Срочно.

Строжайше секретно.

С курьером (после расшифровки)

Немедленно прекратить все мероприятия, связанные с операцией «Тибет-XIV».

Вы на грани раскрытия английской контрразведкой. Этого не должно быть ни при каких обстоятельствах. Подчеркиваю: ни при каких.

Ваше разоблачение может стать началом грандиозного международного скандала, что надолго подорвет престиж: Советской России на Востоке, да и во всем мире. И вам. это, мягко говоря, не на пользу.

Дезавуируйте ваше превращение в Далай-ламу, для англичан (Бейли) окончательно, для Лхасы — «до поры». Настанет время, и мы продолжим операцию «Тибет-XIV».

Вам надлежит, все уладив по предложенному плану — чем скорее, тем лучше, но не позднее чем через два-три месяца, — отбыть в США. Во-первых, на какое-то время вам лучше всего исчезнуть с тибетского горизонта, пока улягутся страсти, а на Востоке время течет медленно. На период его протекания необходимо распространить легенду о том, что вас, Далай-ламу XIV, призвали «некие силы» (все это вы придумаете лучше меня), и ваше «возвращение» обязательно произойдет в будущем. Во-вторых, прежде всего для английской администрации в Индии, необходимо оформить все американские документы на вашу Трансгималайскую экспедицию, т.е. она должна продолжиться под американским флагом, подкрепленной всеми необходимыми официальными бумагами США, которых у нас с вами в полном необходимом наборе нет. Вам окажут в этом, плане всю необходимую помощь. Возможно, вместе с вами в Штаты поедет ваш научный секретарь, который вас встретит в Европе.

Постоянный канал связи, пока вы в Сиккиме, — через «Пророка».

Яхонт 20.IV. 1924 г. Москва.

Вся информация, которую Николай Константинович Рерих по конспиративному каналу получал из «центра», подписанная Яхонтом, означала: она от Глеба Ивановича Бокия.

Подполковник Бейли был уже в курсе: сработала не только дезинформация — как допускали в Берлине, подкинутая ему Магом, — но и английская разведка, как европейская, так и местная, подчиняющаяся Британской Индии, не дремала: у английского резидента в княжестве Сикким уже было несколько инструкций и справок, полученных из своих источников: русский живописец, эмигрант Николай Рерих может оказаться агентом красной Москвы, что становится особенно вероятным после фантастической, с точки зрения европейца, истории с его перевоплощением, реинкарнацией в Великого Пятого. Однако во всех инструкциях неизменно говорилось: «Действуйте осторожно. Не спугните. В случае, если вся эта история со шпионом Рерихом окажется блефом, мы опозоримся в глазах всего цивилизованного мира, станем посмешищем и испортим отношения с Соединенными Штатами Америки».

А казалось бы… Все можно прояснить одной короткой фразой: «Господин Рерих, я могу взглянуть на ваши документы, подтверждающие американскую принадлежность вашей экспедиции?»

Подполковник Бейли даже подумывал о тайном обыске в Талай Пхо Бранге, в отсутствие хозяев, которые, кстати, достаточно часто в последнее время совершали длительные многодневные походы — на раскопки в древние города, для натурных зарисовок или сбора экспонатов, пополняющих всевозможные коллекции. Вообще надо заметить; великие труженики эти Рерихи. А ведь Фредерик Маршман Бейли что-то слышал о невероятной русской лени.

Однако на обыск в жилых комнатах живописца и его супруги английский резидент не решился.

И упустил время: инициатива перешла к Николаю Константиновичу и Елене Ивановне.

Их встречи по-прежнему были частыми, дружескими; взаимная симпатия, казалось, возрастала, и лишь одна тема, похоже, по взаимному молчаливому согласию не затрагивалась: все, что связано с событием 8 апреля 1924 года, с реинкарнацией художника в Великого Пятого и всем, что за этим последовало.

Прошло почти три месяца.

И вот однажды, за вечерним чаем в бунгало подполковника Бейли, под монотонный шум буйного ливня за открытыми окнами (было начало августа, вступал в свои права сезон дождей) Николай Константинович сказал, резко сменив тему разговора (обсуждалась роль музыки и народных песен в жизни индийского общества):