Николас Хеншелл - Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Если на время забыть революционный сценарий и постараться взглянуть на ancien régime глазами современников, парламенты перестанут быть для нас носителями новой политической культуры. Тогда понятие «абсолютизм» окажется еще более бессмысленным, поскольку становится ясно, что суверенитет изначально соотносился с нацией, а не с королем. Автор недавно опубликованного обширного исследования убедительно это дока–зывает. 2Поэтому нам следует считать парламенты хранителями древних политических традиций, основанных на суверенитете короны, и защитниками прав и привилегий подданных от проявлений королевского деспотизма. Если парламенты оказывали сопротивление монарху, это не значит, что им не нравилась система управления как таковая. Они напоминали государю об опасности перерождения легитимной монархии в деспотию. Кроме того, мы не станем представлять французское Просвещение противником существовавшего политического режима. Вопреки обычному мнению Просвещение выступало не против ancien régime и не против абсолютной монархии, а против их антипода — деспотизма. Но люди 1789 года сконструировали собственную революционную идеологию из обрывков идей умеренного Просвещения, и поэтому Монтескье и Вольтер, увиденные через призму революции, легко могут показаться радикальными мыслителями.

Едва ли режимы герцога Орлеанского и кардинала Флери были более важными эпизодами истории, чем формирование так называемой новой политической культуры после 1750 года. Их последовательно самовластные

1 Rogister J. 1 9 8 6. Parlament air es, Sovereignty a n d Legal Opposition in F r a n c e u n -

der Louis XV // Parliaments, Estates and Representation, 6, no. 1. P. 26-27.

2 Baker K. M. 1987 The Political Culture of the Old Regime. Pergamon. P. xvi‑xviii.

решения наводят на мысль, что корона сделала поворот в сторону деспотизма, чего всячески старался избежать Людовик XIV. Когда министры Людовика XV сталкивались с препятствиями, они автоматически прибегали к деспотическим мерам. В 1753 году парламент Парижа разогнали за защиту еретиков–янсенистов; в 1763 году он был принужден зарегистрировать введение двадцатины, предложенное Бертеном; а в 1766 году парламент Бретани был распущен после того, как напомнил королю, что только Генеральные штаты могут утверждать новые налоги. Широкую известность получили события 20 января 1771 года, когда между часом ночи и четырьмя часами утра каждый член парижского парламента был разбужен мушкетерами, колотившими в дверь. Они вручали ему «запечатанное письмо» (lettre de cachet), предлагавшее или поддержать королевскую политику, или немедленно отправиться в ссылку. В результате прежние чиновники были заменены новыми, неподкупными, не унаследовавшими свою должность, назначенными королем и получавшими от него жалованье. Против таких мер выступала патриотическая оппозиция, сторонники которой были убеждены, что только Генеральные штаты способны защитить свободу.

Убедившись в слабости парламентов, традиционно защищавших права подданных, монархия в лице Людовика XVI пошла на новые крайности. Она говорила о расширении консультативных органов и учреждении местных штатов, а чтобы провести свои решения, использовала деспотические заседания парламента в присутствии короля. Таким способом были утверждены Шесть эдиктов Тюрго, освобождавшие парижскую торговлю зерном и упразднявшие гильдии. В 1788 году права парламента на ремонстрацию и на регистрацию эдиктов были отменены личным решением короля. Возмездие за это решение не заставило себя ждать: возмущенные аристократы перестали предоставлять короне займы, которая таким образом лишилась возможности производить какие‑либо выплаты. Жалобы, включенные сословиями в «тетради» весной 1789 года, отражали убеждение подданных, что французская монархия выродилась в деспотию. Они требовали не уничтожить монархию, а направить ее на путь истинный. В «тетрадях» не было и намека на те идеи (народный суверенитет и право народа устанавливать новый политический порядок, созданный на принципах разума), которые провозгласит «Декларация прав человека и гражданина» в августе 1789 года. За пределами Парижа «тетради» апеллировали к традиционной конституции, прецедентам и авторитету прошлого. Их язык был языком ancien régi‑me. 1 «Клятва в Зале для игры в мяч» в июне 1789 года не предлагала Франции новой конституции. Она объявлялась договором об укреплении старой.