Николас Хеншелл - Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Этот акт агрессии ранее считался несвоевременной попыткой парламента восстановить свою власть, утраченную при Людовике XIV. Перед нами опять возникает образ угнетенной «абсолютизмом» корпорации, которая выжидает момент, чтобы начать наступление. Таков традиционный «абсолютистский» сценарий. Однако мы должны помнить о том, что периоды правления малолетних монархов всегда отличались политической нестабильностью. Слабая монархия не была выгодна подданным, так как они надеялись на сильного и активного государя, который старался бы удовлетворить нужды людей, а не сеял смуту. У парламентов не возникало искушения нарушить прерогативы компетентного и ответственного короля. Герцог Орлеанский не удовлетворял ни одной из этих двух характеристик. Он не был королем и относился с презрением к парламенту и законам. Он попал в тот же порочный круг, что и Мазарини: чем больше его критиковали, тем более автократичным он старался быть. Злоупотребление прерогативами, как правило, вызывало резкое противодействие. Это была давно известная

попытка вмешательства в прерогативные государственные дела в подходящий для этого период малолетства, поскольку тогда эта область переставала казаться неприкосновенной. Фракциям и опутанным их щупальцами корпоративным органам не требовался «абсолютизм», чтобы контролировать политику. Все, что им требовалось, — это квалифицированное руководство и искусство управлять страной. Шеннан предполагает, что ни герцог Орлеанский, ни кардинал Флери, который унаследовал от регента обыкновение производить произвольные аресты, приговаривать к ссылке и лично присутствовать на заседаниях парламента, не могли этого обеспечить. Кроме того, Флери совершил большую ошибку, став союзником папы в его борьбе против галликанства, то есть независимости французской церкви, постулировавшейся французским правом. Флери не просто проводил новую и опасную политику, но и бесцеремонно навязывал ее парламенту, не считаясь с традиционными процедурами. 1Таков был тревожный пролог нового царствования.

Обычно считается, что революция 1789 года была вызвана рядом изменений в жизни государства: упадком монархии, недовольством и бездействием дворянства, подъемом буржуазии, обладавшей революционным потенциалом или даже революционным настроем, а также оформлением революционной идеологии Просвещения. Фюре утверждает, что при этом не упомянуто главное. 2Историки–марксисты в корне ошибаются, полагая, что революция является неизбежным следствием социальных и экономических перемен. Уникальность революции 1789 года заключается в том, что она породила такую политическую практику и идеологию, которая не была связана ни с одним из ранее существовавших образцов. Она стала громом среди ясного неба и полностью изменила язык и традиции политики. Резкая перемена политического климата направила историю Франции в новое русло, таившее еще много неожиданностей. Выход народа на политическую арену положил начало формированию демократической культуры, поскольку теперь речи и призывы произносились не только для образованной части населения, но и для широких масс. Мобилизация толпы создала совершенно новую политическую силу. Но если революция имела уникальное значение в истории Европы, это еще не означает, что столь же неординарными были ее причины.

1 Sherman J. H. 1968. The Parlement of Paris. Eyre and Spottiswoode. P. 306-307.

2 Furet F. 1981. I nterpreting the French Revolution. Cambridge University Press.

P. 22-24.

Административные проблемы, с которыми французская корона сталкивалась в последние годы своего существования, были характерны для большинства монархий XVIII века. Даже ее финансовые трудности были менее серьезными, чем обычно утверждают, хотя при этом в государстве существовали и неразрешимые проблемы. Приемщики, которые собирали и выплачивали королевские налоги, были частными предпринимателями и ссужали государство его же собственными деньгами под проценты. Правительство затратило немало сил, чтобы заставить дворян, большинство из которых обеднело, платить более высокие подати. Между тем буржуазия, различными способами уклоняясь от налогов, зачастую не платила ничего. Однако к 1774 году Терраю удалось увеличить налоговые поступления на сорок миллионов ливров, сократить дефицит и вдвое увеличить ожидаемые доходы. 1