Филипп Александр: Королева Виктория

В пятницу, 18 января, к ней созвали всех ее детей. Артур находился в Берлине. Рид отправил германскому кайзеру конфиденциальное сообщение: «Появились тревожные симптомы, которые вызывают у нас серьезные опасения». Артур решил немедленно вернуться на родину, но своему племяннику не советовал ехать вместе с ним. На что Вилли ответил: «Место старшего внука королевы рядом с ней». Его личный поезд доставил их в Голландию, где они зафрахтовали голландское почтовое судно, поскольку императорская яхта опаздывала. Кайзер отправил дяде Берти телеграмму, в которой предупреждал его о своем прибытии в Лондон.

Принц Уэльский ужинал у своей близкой приятельницы, блистательной Агнес Кейзер. Он не стал прерывать ужин, чтобы не вызвать беспокойства у окружающих. На следующее утро он примчался в Осборн. Поскольку состояние королевы несколько улучшилось, он отправился обратно в Лондон встретить Артура и Вилли, поскольку последний изъявил желание заехать по пути в Мальборо-хаус, чтобы облачиться в немецкую военную форму.

Духовник и друг Виктории Рендл Дэвидсон, епископ Винчестерский, пересекал в этот момент Те-Солент в противоположном направлении, чтобы занять место у изголовья своей государыни. В полночь ей стало совсем плохо.

Но утром в воскресенье 20 января она заговорила со своим врачом:

«Мне сейчас лучше?»

«Да, Ваше Величество».

«Тогда принесите мне Тьюри».

Ее померанского шпица посадили к ней на кровать. Улыбка скользнула по ее лицу.

Репортеры со всего света начали стекаться на остров Уайт. Они заняли наблюдательные посты у ограды королевской резиденции в Осборне, подстерегая все въезжающие и выезжающие кареты.

В понедельник, 21 января, в полдень прибыли принц Уэльский, его брат Артур и германский кайзер. Каждого из них в отдельности врач подводил к огромной кровати с балдахином. Королева пребывала в полусне. Вечером Рид вновь привел Берти в комнату его матери. Когда тот уже ушел, Виктория поднесла к своим губам руку врача, думая, что это рука ее старшего сына. Ее спросили, хочет ли она видеть принца Уэльского. Она ответила: «Да». Берти вернулся к ее изголовью, заговорил с ней. Она прошептала: «Поцелуй меня».

22 января в половине десятого утра ей стало совсем плохо. Вся семья собралась вокруг ее кровати, Рендл Дэвидсон возносил молитвы, а врач старался привести ее в чувство с помощью кислородной подушки.

По очереди Ленхен, Луиза и Беатриса произносили имена всех членов семьи, находившихся в спальне королевы, выпуская лишь имя Вилли, который стоял в изголовье своей бабушки. Рид наклонился к Берти: «Может быть, следует сказать ей, что ее внук, кайзер Германии, тоже находится здесь?» — «Нет, это может слишком разволновать ее».

Чуть позже, к удивлению врачей, она почувствовала себя лучше. Семья покинула ее спальню, чтобы дать ей возможность отдохнуть. С ней остались лишь ее сиделки. Ближе к полудню Рид спросил у Берти, не может ли он проводить Вилли к его бабушке. «Конечно, и скажите кайзеру, что таково желание принца Уэльского».

«Ваше Величество, ваш внук кайзер здесь. Он приехал, чтобы повидаться с вами, узнав, что вы очень больны». Виктория улыбнулась и кивнула головой. Они оставались наедине в течение пяти минут. После ухода Вилли она прошептала: «Кайзер очень добр».

Последние силы оставляли ее. В четыре часа дня врач подписал официальный бюллетень: «Королева при смерти».

А на улице продолжала бушевать гроза. Члены королевской семьи тихонько вошли в спальню Виктории и обступили плотным кольцом ее кровать. На этот раз Вилли продел свою правую, здоровую, руку под бабушкину подушку, чтобы помочь врачу поддерживать ставшее таким легким тело королевы в полусидячем положении. В течение двух с половиной часов он не шелохнулся, вызвав восхищение своих теток и дядьев. «Она была похожа на величественный корабль, который медленно шел ко дну», — скажет потом ее зять де Лорн.

Короткий январский день уже закончился, и ночь опустилась на остров, вымоченный дождем. Журналисты оседлали свои велосипеды и ринулись к телефонным аппаратам соседнего Кауса. Находившийся в Осборне министр Артур Бэлфор только что подписал официальное коммюнике: «В 18.30 королева почила с миром».

Англия погрузилась в тишину. Родители шикали дома на детей, если те вдруг начинали петь. Люди ходили по улицам, низко опустив головы. В церквях пасторы читали псалмы. На ткацких фабриках станки работали на пределе своей мощности, выпуская километры черного драпа.