Филипп Александр: Королева Виктория

Виктория лежала на своей кровати среди цветов, которые всегда доставляли ей радость при жизни. Кайзер приказал сделать ее посмертную маску. Но принцессы запротестовали: их матери это вряд ли понравилось бы. Двум художникам было позволено зарисовать ее успокоившееся навек лицо и белое шелковое платье, будто перечеркнутое голубой лентой ордена Подвязки. Но семья ни на минуту не оставляла без присмотра в королевской спальне никого из немцев из свиты Вилли.

Королева оставила последние распоряжения своему личному врачу. Она не желала, чтобы ее гроб был выставлен в церкви. Не желала, чтобы публика стекалась, чтобы взглянуть на нее в последний раз. Она попросила, чтобы в ее гроб положили помимо фотографий Альберта и ее детей домашний халат ее горячо любимого супруга, плащ принца-консорта, расшитый Алисой, и слепок с его руки. Перед тем как закрыли гроб, Рид попросил всех членов семьи покинуть комнату и вложил, по желанию Виктории, в ее левую руку фотографию Брауна и футляр с прядью волос шотландца, после чего прикрыл все это цветами, положенными в гроб принцессой Уэльской, чтобы никто ничего не заметил.

На море в почетном карауле выстроились корабли военно-морского флота. Небо опять послало Виктории яркое, почти летнее солнце. На борту самой маленькой из ее яхт, «Альберты», гроб, задрапированный белой тканью и установленный на красном постаменте, пересек Те-Солент. Королевская семья эскортом следовала за гробом на «Альберте и Виктории», «Осборне» принца Уэльского и «Гогенцоллерне» германского кайзера, завершавшем траурный кортеж. Виктория пожелала, чтобы все — и принцы, и принцессы — оделись в белое. Сорок лет она ждала этого «благословенного дня», когда воссоединится со своим Альбертом.

Поезд, который вез ее до вокзала Виктория, шел с опущенными шторками на окнах. Завидев королевский состав, люди прямо в поле становились на колени. В Лондоне гроб с телом королевы установили на артиллерийский лафет пушки, над которым развевался королевский штандарт, и повезли его по улицам столицы, увешанным приспущенными лиловыми полотнищами, украшенными розетками из белого атласа. Топот лошадей сливался с барабанной дробью, звоном шпаг, бьющих о стремена, и артиллерийским салютом, и все вместе это звучало наподобие вагнеровских симфоний. «Это был неподражаемый спектакль! — писал жене в своем номере в гостинице «Савой» Клод Моне. — На фоне черной толпы резко выделялись все эти всадники в красных плащах и касках, пестрели разноцветные униформы армий всего мира… Но как же мало все это походило на похороны! Во-первых, не было никакого крепа, ничего черного, все дома были украшены лиловыми полотнищами, великолепные лошади тянули за собой артиллерийский лафет, рядом с которым гарцевал на коне Вильгельм II, показавшийся мне на удивление тщедушным. Я думал, что он выглядит более внушительно. Что до короля Эдуарда VII, то он прекрасно держался в седле и поражал всех своей величественной осанкой. Остальное все тоже было просто великолепно. Блеск золота и буйство красок… У меня даже глаза заломило».

В Виндзоре после короткой службы в церкви Святого Георгия тело Виктории оставили на три дня в маленькой местной церкви, в которой в свое время стоял гроб с телом Альберта, пока строился его мавзолей. Усыпанный цветами гроб королевы поражал своими размерами всех, кто его видел. Он был таким маленьким!

4 февраля 1901 года Виктория навсегда упокоилась под лазурно-золотыми сводами мавзолея, выстроенного когда-то для Альберта. Свой надгробный памятник она заказала одновременно с надгробным памятником принцу-консорту. На нем лицо ее было слегка наклонено в сторону мужа. Альберт смотрел вдаль прямо перед собой. Она любила его. А он сделал из нее последнюю королеву.

Первой заботой Берти, ставшего королем Эдуардом VII, было уничтожение всех компрометирующих документов, способных бросить тень на легенду о Виктории. Уже через несколько часов после смерти матери он потребовал у Мунши вернуть все бумаги и письма королевы, оказавшиеся в его распоряжении. Он сжег их в камине в присутствии

Аликс и Беатрисы. Взамен он позволил индийцу войти в комнату, где лежало тело королевы, чтобы попрощаться с ней. После смерти Мунши в 1909 году были уничтожены и другие бумаги, найденные в Агре в том доме, который Виктория подарила своему псевдосекретарю.

С Брауном дело обстояло гораздо сложнее. Все газеты, в том числе и иностранные, множество раз писали о скандальной связи английской королевы с ее шотландцем в килте. Бронзовую статую Брауна, установленную на лужайке в Бальморале, немедленно убрали и спрятали от людских глаз в самой чаще леса. Остальные бюсты и другие памятные вещи были уничтожены. В туалетной комнате королевы в Осборне были оставлены лишь те фотографии красавца Джона, на которых он был изображен вместе с его братьями. Письма и записки, написанные рукой королевы, регулярно находили в разных местах и тут же сжигали. В сентябре 1904 года сын бальморальского врача, доктора Профита, попытался продать письма, которые Виктория писала его отцу и речь в которых шла о Брауне. Переговоры, растянувшиеся на полгода, поручили вести доктору Риду. 8 мая 1905 года Рид победно записал в своем дневнике: «Джордж Профит пришел ко мне и передал мне полную коробку писем королевы, их было там более трехсот, часть из которых могла сильно скомпрометировать ее». Врач, в свою очередь, передал их лично в руки короля, «который был очень доволен этим». Размеры суммы, уплаченной за то, чтобы положить конец этому шантажу, остались неизвестными.