Владимир Николаев: Испытание

Матросы выскочили на палубу. Артиллеристы действительно были мертвы, а орудие разбито. И хотя это не было полной неожиданностью, Алексея поразило увиденное - убитые артиллеристы, горка снарядных гильз и особенно исковерканное дуло пушки, неровно обрезанное и чуть загнутое вверх остатком рваного ствола.

На палубе они попали под шрапнельный огонь. Один был сразу убит, другой ранен в плечо, только Алексея не задело. Близко у борта лежало здоровенное бревно. Алексей зачалил его непонятно каким образом оказавшимся в руках крепким концом и с помощью раненого товарища столкнул в воду. Затем они прыгнули за борт.

В минуты смертельной опасности мысль работает лихорадочно быстро, застигнутые общей бедой люди с одного взгляда понимают друг друга. Алексей лишь глазами показал вперед и отрывисто бросил товарищу:

- Греби!

А тот уже греб во всю мочь здоровой рукой. Рана, по всей видимости, была сильная и причиняла большие страдания, потому что матрос греб, стиснув зубы и закрыв глаза.

Оба отлично сознавали, что надо как можно скорее и дальше уйти от парохода, который вот-вот начнет погружаться. Гребли изо всех сил, а их тянуло и тянуло под самый борт. Ценой неимоверного напряжения им удавалось отплыть на метр, на два, а бревно снова и снова оказывалось в опасной близости от парохода.

Они упорно повторяли свои попытки, но все напрасно: необоримая сила тянула и тянула назад. Выходило, что сопротивляться бесполезно, но они продолжали грести из последних сил.

В тот момент, когда пароход начал стремительно погружаться в пучину, бревно вырвалось из рук матросов.

Алексей успел бессознательно глотнуть воздуха столько, сколько вместили легкие. Его с невероятной силой потащило на дно, а он, мгновенно раскинув в стороны руки и ноги, начал сопротивляться. Но его все тащило и тащило в холодную глубину. В голове стучало, в глазах вспыхнули огненные звезды, грудь разрывало. Нечеловеческим усилием он удерживался, чтобы не глотнуть хоть разок, понимая, что тут же захлебнется и все будет кончено. И терпел, терпел.

Наступил момент, когда показалось, что терпеть эту адову муку больше невозможно. Он чуть было не прекратил сопротивление. И все-таки нашлась та, может быть, последняя капля сил, которая позволила рвануться вперед. И в какое-то неуловимое мгновение все переменилось - с молниеносной быстротой его вытолкнуло на поверхность.

Вокруг плавали обломки, доски, лениво покачивались на взбаламученной воде бревна, мусор. Алексей ухватился за оказавшееся прямо под рукой бревно.

Оглушенный происшедшим, он еще и оглядеться не успел, только жадно и шумно глотнул воздуха, как его тут же накрыло волной, поднятой промчавшимся на большой скорости фашистским катером. И только вынырнув после этого вторичного погружения, он понял, что остался жить.

Все вокруг сразу же опустело и стихло. Алексей озирался по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь. Но нигде никого не было. Алексей понял, что он один и помощи ждать неоткуда.

Одному в Арктике страшно. Так страшно, что, может быть, ничего страшнее нет на свете. Самым большим наказанием был исстари выносившийся в этих местах приговор: применить к виновному закон зимовки. А закон этот значил одно: иди на все четыре стороны. В одиночку противостоять полярным стихиям невозможно. И даже если тебя не погубит сумасшедший буран, не убьет свирепый мороз, все равно не выживешь: расстояния таковы, что до человеческого жилья в одиночку не добраться.

Ни о чем таком Алексей пока не думал, всей опасности своего положения еще не сознавал. Все помыслы были об одном: как добраться до черневшего невдалеке островка.

Метрах в двухстах вдруг показалась шлюпка. Вот оно, спасение! Оседлав бревно и вооружившись обгоревшей доской, Алексей начал торопливо подгребать к шлюпке. Ему, потомственному помору, управляться с бревном на воде не в новинку.

В детстве Алексей не один раз на дню бегал купаться на реку, по которой в обилии сплавляли лес. И любимой забавой было как можно дольше продержаться, стоя на юрком и скользком бревне. Для этого нужно искусно балансировать всем телом и быстро-быстро перебирать ногами. Тут требовались ловкость, сноровка и некоторый навык.

Любили мальчишки пускаться наперегонки, сидя или лежа на бревне, подгребая руками или доской. Правду говоря, в таких соревнованиях Алексей не оставался последним. Расстояние до шлюпки было порядочное. Бревно вертелось, норовило выскользнуть, но Алексей крепко сжимал его ногами и упрямо греб. Он двигался не так быстро, как хотел, но все же плыл в нужном направлении.