Владимир Николаев - Якорь спасения

На этом поиски зашли в тупик. Положение становилось безвыходным - ни о каком врезе, ни о каком фото гениального автора теперь и речи не могло быть. Отыскать бы хоть какую-нибудь ниточку следа Акима Востроносова и то бы хорошо. Но где же ее отыщешь?

В кабинете главного редактора царила подавленная атмосфера. Кроме Кавалергардова, там были оба зама, прескверно чувствовавший себя Чайников, растерянные Лилечка и Матвеевна.

Насупленный Кавалергардов тяжело прохаживался по голубому ковру, растерянно молчали замы, втянул голову в воротник, будто в ожидании удара, хуже всех чувствовавший себя Чайников, полное сочувствие выражало лицо Лилечки, а Матвеевна, хотя и скорбела заодно со всеми, но вместе с тем была полна решимости дать отпор, если бы кто-то вздумал переложить на нее вину за происшедшее. Но этого никто не собирался делать, ибо пресловутым стрелочником в данном случае был лишь один Аскольд Аполлонович. Илларион Варсанофьевич остановился возле него и, глядя с укоризной, проговорил:

- Как же это вы, а?

Этот грозный вопрос в недавние еще времена мог быть введением к еще более грозному редакторскому разносу. Но на этот раз разнос не состоялся. Как раз в эту минуту первого зама Петра Степановича осенила, как ему показалось, вполне плодотворная идея, которую он незамедлительно и высказал:

- А не было ли в конце рукописи адреса автора?

- Не было, - не колеблясь, мрачно сообщил Кавалергардов и заверил: Я это твердо помню.

- Может, хоть город был указан? - не отступался от своей догадки первый зам.

- Был указан город? - повернулся к Чайникову Кавалергардов.

Тот недоуменно пожал плечами и честно признался:

- Не помню.

- Да и что может дать город? - безнадежно махнул рукой Илларион Варсанофьевич. И это прозвучало упреком Петру Степановичу - мол, не лезьте с глупостями.

- Ну как же? - осмелился настаивать на своем первый зам. - Можно будет связаться с адресным бюро того города, Востроносовых, я полагаю, не так уж много. По телефону позвонить дело пустое...

- А пожалуй, и верно, - переменил свое мнение Кавалергардов, - вы, Петр Степанович, отправляйтесь в корректорскую или в наборный, куда угодно, разыщите и обследуйте рукопись.

На том пока и порешили. Часа полтора ждали Петра Степановича с какими-нибудь вестями. Издательство находилось минутах в трех ходу, но задержка вышла из-за того, что в корректорской рукописи не оказалось, а в наборном цехе ее разбросали по машинам и долго не могли установить, кто именно набирает ее последние страницы.

Когда же злополучный оригинал нашелся, то Петр Степанович увидел на последней странице под текстом лишь год, когда автор, очевидно, завершил свой труд. С этим известием он и вернулся в редакцию, и оно снова повергло всех в уныние.

Приближался час назначенного заседания редколлегии. Матвеевна держала наготове огромный, едва ли не трехведерный самовар, составлявший завидную достопримечательность редакции, - ни в одном другом печатном органе не было такого огромного самовара, а Лилечка готовила обязательные для этого случая бутерброды.

В "Восходе" заседали по-старинному домовито, попивая чай и жуя бутерброды. Поэтому, может быть, несмотря на все внешние бури, частенько гремевшие вокруг журнала, заседания редколлегии неизменно проходили в мирной и покойной обстановке. Парламентские приличия соблюдались неукоснительно.

В редколлегию входило пятнадцать человек, пятеро, включая, естественно, главного редактора, были сотрудниками редакции, трое иногородние, один уважаемый общественный деятель, еще один представитель научной общественности, а остальные пятеро - литераторы, молодые и старые, в числе их Артур Подлиповский, сравнительно еще молодой, но уже весьма модный романист, Гавриил Попугаев, представитель старшего поколения нашей литературы.

Попугаев давно уже ничего не писал, все обещал разродиться мемуарами, но дальше обещаний дело не шло. Однако старик любил заседать в президиумах, числиться в редакционных советах и редколлегиях. А в остальном был безучастен и потому безвреден. В редколлегию входили еще два поэта - представитель среднего поколения Дмитрий Безбородько и совсем юный Игнатий Раздаевский. Входил в состав редколлегии "Восхода" еще и очеркист Василий Постоялов, числившийся одним из самых деятельных "деревенщиков", бойко решавший любые сельские проблемы и наставлявший всех и каждого, как следует трудиться на полях и фермах.