Владимир Николаев - Якорь спасения

Из этих нескольких фраз Петр Степанович и Степан Петрович сделали вывод, что проза нового гения несколько традиционна. Замы попытались выведать более подробные сведения у Чайникова, но что мог сказать Аскольд Аполлонович, если и он рукопись не прочитал?

Уединившись, Петр Степанович и Степан Петрович осторожно поделились друг с другом соображениями о том, что как-то странно получилось, - никто, кроме умной машины, рукопись не читал, шеф, полагаясь лишь на свою ноздрю, объявил повесть гениальной, отправил в срочный набор и ломает готовый номер.

- По меньшей мере, - сказал Петр Степанович, - неоправданная поспешность.

- Я бы сказал, даже неуместная поспешность, - обиженно добавил Степан Петрович.

На более острую критику действий главного ни Петр Степанович, как первый зам, ни Степан Петрович, как просто зам, не решились.

А Кавалергардов в тот неспокойный день несколько раз давал о себе знать. Через час он позвонил Лилечке и справился, ушла ли рукопись в корректуру. Потом позвонил и Петру Степановичу, которого попросил не спускать глаз с корректоров и сделать все для того, чтобы сегодня же рукопись ушла в наборный цех и завтра же, в крайнем, самом крайнем случае, послезавтра, у него на столе непременно лежали гранки. В конце дня Кавалергардов позвонил еще и Чайникову и приказал ему приготовить врез к повести с краткой биографической справкой, раздобыть фотографию автора.

- Где же я ее возьму? - чуть не плача, взмолился Аскольд.

Но Илларион Варсанофьевич и слышать ничего не желал.

- Хоть из-под земли! - рявкнул он в трубку.

- Мы же никаких фотографий авторов до сих пор не давали.

- До сих пор нет, а на этот раз дадим.

- Ведь ни один толстый журнал не печатает фотографий публикуемых авторов, - пытался изо всех сил отбиться от трудноисполнимого задания Чайников. Но Кавалергардов был непреклонен.

- Другие нам не указ. Фотографию дать обязательно, - раздраженно проговорил главный и положил трубку.

Из всего этого можно было заключить, что Илларион Варсанофьевич в тот день, отдавая себя самым разным делам, продолжал неотступно думать об открытом гении, по-отечески печься о нем, и столь сильно взбудоражившее его событие оставалось для него главным.

И на следующий день Кавалергардов явился в редакцию одним из первых, чего не упомнит даже Лилечка, начавшая работать в "Восходе" всего неделю спустя после того, как Илларион Варсанофьевич получил в свое владение журнал.

Явившись в редакцию, Кавалергардов опять первым делом прошел к Чайникову. Аскольд и на этот раз стоял у окна и меланхолически созерцал унылый двор, ничего, впрочем, не видя на этот раз, а тупо соображая, где ему раздобыть биографические сведения о неведомом Акиме Востроносове да еще и его фотографию.

Входя, шеф пнул ногой дверь, раздался глухой стук, который отозвался каким-то образом в спине Аскольда. Он пугливо обернулся. Кавалергардов потребовал конверт, в котором была получена рукопись Востроносова. Конверты Чайников хранил свято, по значившимся на них обратным адресам отправлялись ответы. К каждой рукописи прикалывался так называемый паспорт вместе с конвертом. Но так как рукопись Востроносова пошла сразу к главному редактору, а от него, как мы знаем, без промедления в набор, то конверт прикалывать оказалось не к чему, и потому, должно быть, он странным образом затерялся. Во всяком случае, на столе Чайникова его не оказалось. Не было конверта и ни в одном из ящиков письменного стола, которые с величайшей тщательностью были обследованы еще вчера. И теперь Аскольд стоял перед грозным шефом в самом растерянном состоянии, какого давно не испытывал.

Чтобы сообразить, что же отвечать в данном случае, Аскольд пока начал суетливо выдвигать ящики письменного стола и доставать из них все, что там хранилось. А хранились там не одни рукописи и различные бумаги, а ссохшиеся перчатки и еще в одном из ящиков оказались самым необъяснимым образом попавшие сюда старые грязные ботинки, а того, что искали, не было.

Конверт был необходим, нужен был позарез. Но где его взять? И никто не мог подсказать, где он может быть. То ли вчера Чайников случайно смахнул его со стола и он попал в корзину, а оттуда все выгребла усердная Матвеевна, то ли выпал, когда носились с рукописью по редакции? Сколько Аскольд ни напрягал память - никакой зацепочки!

В поиски включилась секретарша Лилечка и оба зама, на ноги была поднята корректорская. Но и это не дало никаких результатов. Тогда вызвали и допросили Матвеевну, до прихода сотрудников убиравшую кабинеты. Но и она ничего утешительного сообщить не смогла.