А. Мейкок - История инквизиции

«Люди верили во что-то, – говорит мистер Беллок, – помня об искуплении грехов, о церковных правилах, которые они нам не описали и которых мы понять не можем, потому что несмотря на наши догадки и исследования, нам не осознать тех положений, которые были для них элементарными».

Мы уже обращали внимание на тот факт, что Церковь и все, что она защищала, было в центре внимания и не подлежало сомнению. Нападать на Церковь было все равно, что нападать на Европейское содружество, на основы общества. Религиозное преследование могло быть и нередко было выражением политической вражды. Кроме религиозных, были важны и другие соображения. Тут можно было бы провести аналогию с тем, как обращались с честными противниками войны или с линчеванием негров в Америке. Однако даже в этих случаях мотивы к применению насилия не были так всеобъемлющи и не имели таких глубоких корней. Люди в Средние века в первую очередь ненавидели ереси, а уже во вторую – еретиков.

Но несмотря на это, их жестокость поражает нас. Человека можно было приговорить к наиболее мучительной смерти. Еретиков сжигали заживо на кострах.

Впрочем, кое-что несколько оправдывало их. Да, применялось самое суровое наказание, но за преступления карали не только еретиков и не только ради них изобретали страшные виды казни. В годы правления Генриха VIII отравителей принято было живьем варить в котлах. В Голландии, после утверждения протестантизма, Жерару, убийце Вильяма Молчаливого должны были «оторвать правую руку раскаленным докрасна стременем, разбросать сорванную с его костей плоть в шести местах, живьем четвертовать его и выпотрошить его внутренности, вырвать его сердце и бросить ему в лицо, и, наконец, отрубить ему голову». Сжигание на костре за колдовство было обычным делом в XVII и XVIII веках; даже в 1807 году один нищий был подвергнут пыткам и сожжен живьем за колдовство в Майенне.

Когда в Средние века на кострах сжигали еретиков, никому и в голову не приходило думать о том, что им намеренно причиняют боль. Существовали другие соображения, о которых мы можем только догадываться. В документах мы постоянно находим подтверждения тому, что и судьям и народу было совершенно все равно, живым или мертвым сожгут вероотступника. Савонарола – прекрасный тому пример; можно привести и другой, более близкий нам: я имею в виду Сент-Джоана, которого летописцы обвиняют в дикой жестокости. Он нарочно приказал построить эшафот и собрать кострище повыше, чтобы палач не смог приблизиться к жертве и ускорить, как обычно, ее конец. Можно предположить, что существовала некая, почти символическая идея о том, как предавать тело огню. Нередко (это подтверждает пример Арнольда из Брескии) тело давно усопшего еретика выкапывали из могилы и предавали его огню. Можно даже предположить, что в позднее Средневековье сжигание еретиков обрело ритуальный характер, потому что никто не испытывал ненависти к сжигаемому. Когда жестокий мерзавец Жиль де Рец должен был быть сожжен за свои многочисленные преступления, его охватило раскаяние.

«Среди прочего, Рец умолял множество людей, чьих детей он похитил, над которыми жестоко издевался, а потом убивал, молиться за него. И вот они шли в длинной процессии и хором распевали молитвы о спасении души преступника, которого власти приговорили к сожжению на костре». [19]

Мы не можем сказать, почему такое происходило. Но нам следует признать тот факт, что у тех людей не возникало никаких моральных проблем и что несмотря на папский и епископский протесты, которые постепенно становились все менее настойчивыми, а потом и вовсе прекратились, они считали сжигание еретиков делом справедливым и необходимым. Святой Людовик, христианский монарх, par excellence, подтвердил, что еретиков, дела которых были переданы в светский суд, должны были предавать сожжению на костре. А добрейшая и милейшая Елизавета Венгерская, одна из наиболее почитаемых святых, выбрала себе в духовники того самого инквизитора Конрада Марбургского, который прославился своим жестоким отношениям к еретикам.

Возможно, мы быстрее приблизимся к сути дела, если поймем, что ничто так не характеризует мировоззрение людей Средневековья, как осознание необходимости наказания греха и непоколебимая вера в загробную жизнь. Очевидно, именно эта вера, тесно связанная с вопросами наказания и искупления вины, и повлияла на их отношение к ереси. Когда ересь видна, причем проявляется она не в свободном высказывании сомнений в делах теологии, а в богохульстве, насмешках над Церковью Божией, в оскорблении святых, когда спасение души становится для человека менее важным, чем благополучие его тела, тогда становятся возможными многие вещи, которые нам и в голову не приходят. И среди этих вещей мы должны увидеть не только организованное преследование ересей, но и строительство Шартрского собора и написание «Божественной комедии». «Corruptio optimi pessima».