Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

Кризис и социальная напряженность 1923 года, нехорошие настроения в промышленных центрах вновь вынудили партруководство обратить внимание на непозволительные излишества номенклатуры, которые та неприкрыто демонстрировала, в том числе братаясь с нэпманами на вошедших в моду банкетах. В тот год озабоченность Цека проявилась пунктиром строгих циркуляров о решительной борьбе со всякого рода банкетами, подношениями, премиями и т. д. Но на такие документы втянувшееся в нэп партийно-советское чиновничество уже научилось смотреть как на политический жест и не более.

Потребность в совершенствовании материального стимулирования аппарата диктовала необходимость проведения универсальной политики зарплаты. После учреждения института номенклатуры квалификация партийных работников стала отраслью общего номенклатурного строительства. На заседании Совещания завотделами ЦК от 29 ноября 1923 года было принято решение о составе комиссий по предварительному просмотру работников государственных и хозяйственных органов. Был утвержден состав восьми комиссий (по связи и промышленности; просвещению и печати; по Наркомзему, Наркомфину, Наркомпроду и Хлебопродукту; по акционерным обществам и кооперации; по административным и судебным органам; а также НКИД, НКВТ и военная) [530].

Партийное членство и партийные взыскания фактически являлись формой и проявлением внезаконной власти в советской коммунистической системе. Причем важнейшей ветвью государственной власти, выведенной за рамки закона для достижения большей эффективности в управлении. Исключение из партии, взыскание автоматически влекли изменения в карьере и судьбе коммуниста. Партия строилась как внезаконное предприятие по управлению государством, коль скоро закон не в состоянии охватить все отношения и обеспечить общественную стабильность и развитие. Ранее «законный» закон дополнялся властью денег, капитала, после революции он нашел дополнение в виде власти партийной.

Привилегированное место и системообразующая роль членов партии в советском обществе неизбежно создавали возможности для злоупотреблений, связанных с политической властью, административными возможностями и материальным распределением. Нэп особенно щедро «рассыпал соблазны» к злоупотреблениям партийцев, с одной стороны — ввергнув облеченных властью коммунистов в скудные и даже нищенские материальные условия, а с другой стороны — создав в обществе полюс материального благополучия и роскоши разного рода коммерсантов. В этих условиях особенное значение приобрело не только материальное стимулирование аппарата, но и повышение ответственности за просчеты и преступления. Отсюда следовала необходимость создания эффективных регуляторов партийного поведения, начиная с усиления уголовной ответственности и заканчивая разработкой принципов партийной этики.

В отчете Наркомзема в Секретариат ЦК РКП(б) от 5 октября 1922 года говорилось: «НКЗ еще весной текущего года обратил серьезное внимание на необходимость борьбы с "внутренним врагом" в самом Наркомате и его управлениях и отделах». В связи с нэпом появился ряд искушений. Пришлось «присмотреться» к тем категориям работников комиссариата, которые ближе всего должны были соприкоснуться в своей работе с нэпмановскими искушениями. Целый ряд работников пришлось передать в руки органов юстиции. В управлении коннозаводства — 48 лиц; в управлении лесами, например, до 25 % лесничих во Владимирской губернии; в Госельскладе — 2 лиц за взятки и злоупотребления [531].

На протяжении всего 1922 года в стенах Цека буквально в муках рождался циркуляр о борьбе с взяточничеством. Новорожденного то пеленали в мягкое зеленое сукно, то вновь оставляли обнаженным. Проект циркуляра вносился на Секретариат и Оргбюро около двунадесяти раз, изменялся, дополнялся и согласовывался. Аппарату приходилось идти на меры, репрессирующие часть привилегированного системообразующего класса, в сущности, карать себя самого. В одобренном Секретариатом варианте звучали жесткие слова, не допускающие толкований: «Коммунисты, уличенные во взяточничестве должны беспощадно и автоматически исключаться из партии», равно как и виновные в попустительстве взяткам [532].

Секретный циркуляр ЦК «О борьбе со взяточничеством» от 30 ноября 1922 года хотя и признавал факт «громадного распространения взяточничества» среди ответработников, которое грозит «развращением и разрушением аппаратов рабочего государства», однако стремился равномерно распределить ответственность за коррупцию бюрократии на все общество, которая непосредственно увязывалась с «общей некультурностью и экономической отсталостью страны». Цека обещал всем коррупционерам, что начавшаяся работа комиссий по борьбе со взяточничеством при ГПУ, СТО, наркоматах и экономических совещаниях, работа революционных трибуналов есть лишь первые шаги по очищению госаппарата. Согласно циркуляру, отныне при каждом губкоме должно было существовать специальное «лицо» (или даже комиссия) для борьбы с эпидемией коррупции. Итак, в течение 1922 года ленинский седоусый рабочий-партиец с дореволюционным стажем был тихо оттеснен со сцены сталинским неопределенным «лицом» с негласными полномочиями [533].